задумчиво и сосредоточенно плевать в одно место. Маленький тоже стоял не двигаясь и смотрел в то место, куда плевал толстый.
– Песня – она как-то душу нашему брату потешает, – наконец выговорил маленький.
– Песня – она и есть песня, – согласился толстый.
Тут из-за угла высунулась лохматая мальчишеская голова и опять скрылась.
– Гришка, – сказал мне Андрей, – смотри, кажись это Сенька там возле телеграфа?
– Ну да, Сенька!
Сенька выскочил из-за угла и что было силы побежал к нам.
– Стой! – гаркнул толстый казак, снимая с плеч винтовку.
Маленький выхватил из ножен шашку и бросился навстречу Сеньке.
– Стой! – крикнул еще раз толстый и щелкнул затвором.
Сенька остановился.
– Куда бежал? – взвизгнул маленький, хватая Сеньку за ворот тужурки.
– Домой.
– Откуда?
– Со станицы.
– А что ты там, в станице, делал?
– К знакомому ходил, казаку… я…
– Врешь! Зачем ходил? Говори, да не плутуй!
– К станичнику ходил, он у атамана Шкуры служит. Родственник наш, – говорил Сенька, моргая глазами.
– А почему же ты идешь с энтой стороны? Станица в энтой стороне, а ты идешь с энтой. Зачем брешешь? – Казак вытащил из-за голенища плетку. – Видал?
– Дядь, не бей! Ей-право, в станице был! Ей-право…
– Врешь, не был ты в станице. Где проживаешь?
– В поселке, – робко ответил Сенька, переступая с ноги на ногу и тоскливо осматриваясь по сторонам.
В это время Андрей махнул ему из-за угла рукой. Сенька рванулся было бежать, но казак крепко вцепился в ворот его рубахи.
Сенька стоял перед ним, не решаясь взглянуть в нашу сторону.
– Веди к себе, кутенок чертов! Там мы расследуем, какие твои родственники у Шкуры служат.
Казаки дали Сеньке пинка и погнали его к поселку.
– Вот гады! Куда они его повели? – сказал Андрей и рванул меня за руку. – Бежим следом!
На Железнодорожной улице мы догнали казаков и Сеньку.
Маленький казак все еще не выпускал из рук Сенькиного ворота. Сенька, низко нагнув голову, медленно передвигал ноги.
– Что они с ним сделают? – шепотом спросил Андрей.
– Не знаю, Андрюша. А только я бы на его месте шмыгнул куда-нибудь в переулок.
– Да, шмыгнешь! – сказал Андрей. – Они тебя сразу пристрелят.
Сенька вел казаков в поселок. Они прошли мимо Кондратьевских номеров, через базарную площадь, по Бассейной улице, завернули в Грязный переулок и опять вышли к Кондратьевским номерам. Тут только казаки сообразили, что Сенька петляет.
– Ты что ж крутишь, чертова голова? Куда завел? – заорал толстый казак и топнул ногой.
– Ты, хлопче, не виляй, а веди правильно, – пропищал маленький.
– Я не виляю! – крикнул Сенька.
И вдруг он крутнулся и мигом перескочил через низенький забор.
Спотыкаясь, казаки бросились в разные стороны. Раздался выстрел. Потом второй, третий, четвертый. Со всех концов на выстрелы сбегались казаки, на бегу заряжая винтовки.
Мы с Андрейкой свернули в переулок и спрятались в чужом сарае. Когда мы опять выглянули на улицу, кругом было тихо. Ни казаков, ни Сеньки.
На другой день рано утром к нам во двор прибежал Андрей и вызвал меня из погреба.
– К Семену пойдем, – сказал он. – Надо узнать, жив ли.
Мы побежали к баракам, в которых жили станционные рабочие, и тихо постучали в одну из дверей, обитую войлоком. Никто не отозвался. Я заглянул в замочную скважину, но ничего нельзя было разобрать. Мы долго прислушивались и заглядывали в крошечное окошко рядом с дверью, занавешенное черным платком.