поездах менять не надо, потому что суют фальшивки. Однако не придал им значения и решил поменять здесь. Он подозвал одного из них. Подкатился малый, похожий одновременно на колобка и на уголовника. В другое время его внешность Вовчика насторожила бы, но теперь, одурев от тяжелого духа соседа, он протянул ему тысячу рублей. Меняла схватил ее и быстро надергал разномастных гривен из толстой, сантиметров восемь, не меньше, пачки. Спросил, не надо ли еще. Вовчик отказался, тот ушел. Следом прохромал еще один меняла, совсем уж уголовной наружности – высокий, сутулый, с перекошенной харей и безумными глазами наркомана. Одет он был в затертую кожаную куртку. «Ну и менялы на этой станции», – подумал карлик. Мелькнула мысль позвать «своего» и еще раз проверить деньги. Но то, что менялы появились сразу же после таможенников, успокоило его – не могли же мошенники так беспечно следовать за стражами порядка. Он прогнал сомнения и уснул.
На вокзале в Киеве он с удовольствием вдохнул свежего воздуха, а затем достал свои гривны и рассмотрел их при утреннем свете. Сомнений быть не могло – сотня поддельная, причем подделка довольно грубая. Всучить такую можно было только в ночном поезде. Остальные три бумажки – пятьдесят, двадцать и пять гривен, – кажется, были настоящими.
«Сейчас расплачусь этой сотней в буфете, – подумал он, – и решу проблему».
Держа сотню в руке, он заказал кофе и бутерброды.
– А она у вас не фальшивая? – спросила буфетчица, глядя на его купюру.
– Не знаю, – ответил он. – В поезде поменял. Она взяла бумажку и сунула под ультрафиолетовую лампу.
– Фальшивая, – заключила она, поворачивая лампу так, чтобы он мог видеть. – Вот видите – волокна не светятся.
Она взяла настоящую сотню и продемонстрировала, как та должна светиться в ультрафиолетовых лучах.
– Вот черт! – пробормотал Вовчик, изображая изумление и возмущение. – В поезде ночью сунули.
Она сочувственно улыбнулась.
– Не меняйте в поездах.
Он отошел без кофе. Стало ясно, что сбыть фальшивку будет не так легко. Он решил сделать это в центре. Настроение испортилось. Начавшаяся неудачно поездка продолжала приносить разочарования.
На Крещатике он подошел к лоточнику, торгующему мобильной лабудой, попросил сим-карту за сорок гривен и протянул свою сотню. Тот стал ее рассматривать, а затем вернул обратно.
– Я ее не возьму.
– А что с ней не так? – стал допытываться Вовчик. – Фальшивая, что ли?
– Не знаю, фальшивая или нет, – как-то нерешительно ответил тот, – а не возьму.
Карлик сунул сотню в бумажник, достал пятьдесят гривен и протянул ему.
– И эти не возьму, – отказался лоточник.
Вовчик был потрясен, поскольку считал, что эти-то деньги настоящие.
– Как, и эти тоже? – воскликнул он. – А эти?
И протянул двадцать гривен. Здесь он допустил ошибку. Вместо ответа лоточник схватил его за рукав. Белесое лицо недобро скривилось.
– Уважаемый, а может, мне милицию позвать? – угрожающе спросил он. – Она и решит все ваши трудности.
Такого поворота Вовчик не ожидал. Впереди замаячили проблемы, по сравнению с которыми все предыдущие были только мелкими неприятностями. Он знал милицейские нравы и не питал иллюзий на этот счет, отлично понимая, что если его сейчас заберут, то выйдет он из милиции через несколько дней сильно побитым, абсолютно без денег и, главное, без Юлиного кольца.
– Какую милицию, что вы? – сказал он, пятясь к подземному переходу и стараясь не делать резких движений. – Мне в поезде так поменяли. Я из России и в ваших деньгах не разбираюсь.
– Не знаю, где вы их взяли, – бормотал малый. – Появляетесь тут с пачкой фальшивых денег и начинаете махать передо мной! В милиции разберутся!
Он шел за карликом и руку не отпускал. Лоточник, несмотря на рост, был явно слабоват против Вовчика, но все козыри лежали на его стороне. Он мог закричать и позвать на помощь. Неизвестно, почему он этого не сделал до сих пор. Наверное, от растерянности.
Вовчик продолжал медленно пятиться, а тот – тормозить его. Лоточник оглянулся назад, надеясь увидеть напарника, но того не было. Наверное, отошел облегчиться, и это было первое везение карлика за день.
Малый оглянулся еще раз, потом еще. Напарника все не было, они уже отошли довольно далеко от его лотка, который оказался у него за спиной и теперь с лотка могли что-нибудь стащить. Между ними и лотком постоянно проходили люди. Это сильно беспокоило малого. Наконец беспокойство за судьбу товара перевесило жажду справедливости, он отпустил карлика и рванул к лотку, на ходу вытягивая руку к выдвижному ящику. «За телефоном, будет звонить», – понял Вовчик и нырнул в переход. Наверное, малому уже приходилось пострадать из-за фальшивок и сейчас ему хотелось отыграться на Вовчике за пережитую досаду и бессильную ярость одураченного. Вовчик мог его понять – всего лишь полчаса назад он чувствовал то же самое, да и сейчас еще продолжал чувствовать.
Переход был очень длинным и разветвленным. По пути он несколько раз оглянулся. Никто за ним не бежал.
На другой стороне Крещатика он вздохнул с облегчением и пошел по направлению к площади Независимости. Он прошел уже метров двести, как вдруг до него дошло – ведь если этот придурок позвонит в милицию, а он не сомневался, что позвонит, то скоро здесь будет несколько патрульных машин, которые станут высматривать его среди прохожих. Лоточник опишет им внешность Вовчика, а поскольку она весьма приметная, то менты достаточно быстро смогут его засечь.
Фальшивомонетничество – серьезное преступление, и менты не жалеют сил на борьбу с ним. Недавно он смотрел передачу о фальшивомонетчиках в России и знал, что тут все очень серьезно. С Крещатика нужно было убираться поскорее. Он повернул назад и быстрыми шагами пошел к переходу, из которого только что вышел. Там был вход в метро.
Зайдя в вестибюль станции, он вспомнил, что на каждой из них есть отделения милиции. Правда, это не настоящие менты, а всего лишь охрана метрополитена. Теоретически при каких-нибудь крупных облавах их могли задействовать в связке с наземными стражами порядка, но сейчас это выглядело маловероятно. И все же…
Подходя к кассе за жетоном, он обратил внимание, как пристально смотрит на него кассирша. Или это ему только показалось? Идя к эскалатору, он поискал боковым зрением дверь милицейской каптерки. Вот она, справа от турникетов, такая же неприметная, как и в Москве. Из нее никто не вышел. Вовчик опустил в щель жетон и встал на эскалатор. «Половина дела сделана», – подумал он, опускаясь вместе со всеми вниз.
Платформы киевского метро не такие длинные, как в Москве, да и сами поезда значительно короче. От этого кажется, что на станциях людей больше. Он сел на первый же поезд, идущий из центра, и, только проехав две-три станции, почувствовал себя в относительной безопасности. Он не паниковал, просто осознавал неприятные перспективы своего возможного задержания и как бы наблюдал за собой со стороны, просчитывая следующие шаги. Пока что он все делал правильно.
Вовчик вышел на конечной станции и поднялся наверх. Это был спальный район, построенный в восьмидесятые годы, без особых излишеств. Вряд ли кому-нибудь пришло бы голову искать его здесь. Но фальшивые бумажки все еще лежали у него в кармане, а это была улика. Сама по себе она ничего не значила, но вместе с показаниями малого с Крещатика могла доставить немало неприятностей. Следовало от них избавиться. Он опасался не за себя, а за сохранность кольца.
Вовчик отошел от станции довольно далеко, зашел во двор жилого дома, сел на лавочку и еще раз рассмотрел злополучные бумажки. При дневном свете было отчетливо видно, как грубо они сляпаны. Напечатаны на обычной бумаге, на цветном принтере, без защитных волокон и водяных знаков, с криво наклеенными полосками фольги. Нечего было и думать сбросить их где-нибудь на рынке или в магазине. Всучить такое можно только ночью, только в поезде и только россиянину. При этом россиянин должен ехать в плацкартном вагоне и глаза его должны слезиться от вони соседских ног. Все эти условия и сошлись
