Легенды о самураях. Традиции Старой Японии

табличка, добровольными пожертвованиями, вокруг которого располагаются сорок восемь небольших могильных камней, каждый украшен вечнозелеными растениями, каждый с жертвенной водой и благовониями для успокоения духов умерших. Ронинов было сорок семь, могильных (мемориальных) камней – сорок восемь, и легенда о сорок восьмом характерна для представления японцев о чести. Почти касаясь ограды захоронения, находится несколько более внушительный мемориальный камень дорин-то,[5] под которым лежит господин, за смерть которого праведно отомстили его приближенные.

А теперь приступим к повествованию.

В начале XVIII века жил даймё по имени Асано Такуми-но Ками, властитель замка Ако в провинции Харима. Случилось так, что один из придворных микадо был направлен к сёгуну[6] в Эдо, Такуми-но Ками и еще один знатный господин по имени Камэи Сама были назначены принимать его и устроить пир послу, а чиновник высокого ранга Кира Коцукэ-но Сукэ был назначен обучать их этикету, установленному для подобных случаев.

Оба благородных господина были вынуждены ежедневно приходить в замок сиро, чтобы прослушать инструкции Коцукэ-но Сукэ. Но этот Коцукэ-но Сукэ был человеком жадным до денег и, сочтя, что дары, которые два даймё, согласно освященной временем традиции, преподнесли ему за его наставления, слишком скромны и неподобающи его положению, затаил против них злобу и не взял на себя труда обучать их, а, напротив, старался выставить на всеобщее посмешище. Такуми-но Ками, сдерживаемый непоколебимым чувством долга, терпеливо сносил его насмешки, но Камэи Сама, который имел меньшую власть над собою, впал в крайнюю ярость и решил убить Коцукэ-но Сукэ.

Однажды ночью, когда его служба в замке была закончена, Камэи Сама возвратился к себе и, созвав своих советников[7] на тайное совещание, сказал им:

– Коцукэ-но Сукэ оскорбил Такуми-но Ками и меня, когда мы несли службу при особе императорского посла. Это против всех правил приличий, и я намеревался убить его на месте, но напомнил себе, что, если совершу это на территории замка, расплатой будет не только моя жизнь, но и жизни членов моей семьи и моих слуг, поэтому я удержал свою руку. Пока жизнь этого негодяя еще приносит горе людям, но завтра, когда буду при дворе, я убью его. Я принял решение и не потерплю никаких возражений. – И, пока он говорил все это, его лицо бледнело от ярости.

Один из советников Камэи Сама был человеком весьма рассудительным и, поняв по виду своего господина, что все увещевания будут бесполезны, сказал:

– Слово нашего господина – закон; ваши слуги сделают все нужные приготовления, и завтра, когда ваша светлость отправится ко двору, если этот Коцукэ-но Сукэ снова будет дерзко вести себя, пусть он примет смерть.

Его господин остался доволен такой речью и с нетерпением принялся ждать наступления нового дня, чтобы вернуться ко двору и убить своего врага.

Обеспокоенный советник отправился домой, взволнованно размышляя о том, что сказал его господин. По мере размышлений ему пришла в голову мысль, что, поскольку Коцукэ-но Сукэ имеет репутацию скряги, его определенно можно подкупить и что лучше будет заплатить ему любые деньги, не важно сколько, чем допустить гибель своего господина и всего его семейства. Поэтому он собрал все деньги, какие только смог, и, вручил их своим слугам, чтобы они их несли, сам ночью приехал верхом во дворец Коцукэ-но Сукэ и сказал его вассалам:

– Мой господин, который теперь состоит при особе императорского посла, весьма благодарен его сиятельству Коцукэ-но Сукэ за то, что доставил ему столько хлопот, пока тот обучал его надлежащим церемониям, соблюдаемым при приеме императорского посла. Это – скромный дар, который он послал со мной, но он надеется, что его сиятельство соблаговолит принять этот дар, и вручает себя на милость его сиятельства.

С этими словами он предъявил тысячу серебряных монет для Коцукэ-но Сукэ и сто, чтобы их поровну разделили между собой его слуги.

Когда последние увидели деньги, их глаза просияли от радости, и они рассыпались в благодарностях. Попросив советника подождать немного, они отправились к своему господину и сообщили ему о богатом подарке, который был доставлен с почтительным посланием от Камэи Сама. Коцукэ-но Сукэ, предвкушая удовольствие от денег, послал за советником, чтобы его проводили во внутренние покои и, поблагодарив, обещал на следующий день особенно тщательно проинструктировать его господина по всем тонкостям этикета. Поэтому советник, видя внутреннее ликование скупца, возрадовался успеху своего плана и, откланявшись, вернулся домой в приподнятом состоянии духа. Но Камэи Сама, вовсе не помышлявший, что его вассалу удалось умилостивить его врага, лежал, обдумывая свою месть, и на следующее утро на рассвете отправился ко двору торжественной процессией.

Коцукэ-но Сукэ встретил его совсем по-другому – почтительности его не было предела.

– Сегодня вы пришли ко двору рано, господин Камэи, – сказал он, – не могу не восхищаться вашим рвением. Сегодня я буду иметь честь обратить ваше внимание на некоторые особенности этикета. Я должен попросить у вашей светлости извинения за мое прежнее поведение, которое могло показаться несколько грубым, но у меня всегда был вздорный характер, поэтому прошу вас еще раз меня простить.

И поскольку он продолжал вести себя подобострастно и говорить льстивые речи, сердце Камэи Сама постепенно смягчалось, и он отказался от намерения убить его. Так благодаря ловкости своего советника Камэи Сама и его дом были спасены от гибели.

Вскоре после этого Такуми-но Ками, который не послал подарка, прибыл в замок, и Коцукэ-но Сукэ изводил его насмешками больше прежнего, провоцируя издевками и завуалированными оскорблениями, но Такуми-но Ками делал вид, что не замечает этого, и терпеливо выполнял приказы Коцукэ-но Сукэ.

Такое поведение, вместо того чтобы дать положительный результат, лишь заставило Коцукэ-но Сукэ презирать его до такой степени, что он в конце концов заносчиво сказал:

– Эй, господин Такуми, завязка на моем таби[8] развязалась, потрудитесь завязать ее мне.

Такуми-но Ками, хотя и сдерживал ярость от такого публичного оскорбления, все же подумал, что он на службе, поэтому обязан повиноваться, и завязал завязку на таби.

Тогда Коцукэ-но Сукэ, отвернувшись от него, раздраженно сказал:

– О, как вы неуклюжи! Не умеете даже завязать завязки на таби как положено! Посмотрев на вас, всякий скажет: вот настоящая деревенщина, не имеющая никакого понятия о столичных манерах и приличиях. – И с оскорбительным смешком он направился во внутренние покои.

Но терпение Такуми-но Ками подошло к концу, и этого последнего оскорбления он больше уже не мог снести.

– Остановитесь на минутку, господин! – воскликнул он.

– Ну, в чем дело? – осведомился тот.

И пока Коцукэ-но Сукэ оборачивался, Такуми-но Ками выхватил кинжал и нацелил удар ему в голову, но голову Коцукэ-но Сукэ защитила высокая шапка придворного, которую тот носил, и он отделался всего лишь незначительной царапиной. Коцукэ-но Сукэ стал спасаться бегством, и Такуми-но Ками, преследуя его, попытался во второй раз нанести удар кинжалом, но, промахнувшись, вонзил его в столб. В этот момент один офицер по имени Кадзикава Ёсобэй, увидев происходящее, бросился на помощь и, схватив разъяренного Такуми-но Ками сзади, дал Коцукэ-но Сукэ время благополучно спастись.

Тут поднялся большой переполох и всеобщее смятение, а Такуми-но Ками разоружили, арестовали и заключили в одном из дворцовых покоев под стражу. Был созван совет, и по его решению пленника передали под охрану одному даймё по имени Тамура Укиё-но Дайбу, который держал его под строгим арестом в его собственном доме, к великой печали его жены и слуг. А когда обсуждение этого дела на совете закончилось, было решено, что, поскольку он нарушил закон и напал на человека на территории дворца, должен совершить харакири, то есть покончить жизнь самоубийством, вспоров себе живот; его имущество должно быть конфисковано, а семья – уничтожена. Так гласил закон. Итак, Такуми-но Ками совершил харакири, его замок Ако был конфискован в казну, а его вассалы стали ронинами, часть из них пошли на