— Закрой рот! — в один голос воскликнули мы с Кейси. Я подняла глаза и обратилась к Гейбу:
— Я должна извиниться. Кейси права. Это как будто боишься смотреть на солнце, потому что оно может ослепить. Нам надо посмотреть правде в глаза. — Я перевела взгляд на Кейси. — Если ты сможешь простить меня, за то, что я вела себя как ревнивая кошка, потому что ты справилась со всем лучше меня, потому что я напугана до смерти…
— Не надо извинений, Джулиана, — сказала Кейси. — Я бы ощутила то же самое.
— Мне всегда так трудно признавать свое поражение. Это моя проблема.
— Теперь ты одна из нас, простых смертных. Добро пожаловать.
— Пока я довольно быстро осваиваю уроки выживания в экстремальных условиях, — призналась я. — Через шесть недель я смогу заняться преподаванием курса «Научу грациозно падать!». — Я позвала Каролину, и она прильнула ко мне. Аори вскочила мне на колени. — Я подвела вас. Это самое страшное, что можно ждать от мамы. Теперь вы это пережили, да?
Каролина медленно, как в покадровой киносъемке, кивнула. Аори не отпускала меня от себя.
— Что же, если вы подвели кого-то не по своей вине, то этого не стоит стыдиться.
Я промокнула глаза манжетами рукавов. Гейб протянул мне прихватку.
— О, спасибо, мой дорогой. Это достойная замена. Сначала все рассмеялись неуверенно, но потом нас охватило настоящее веселье.
— Как оно? — спросила я.
— Не очень, — ответил Гейб. — Но мы знаем, что ты не притворялась.
— Нет, я не притворялась, — согласилась я. — Но и готова я к этому не была.
Глава двенадцатая
Дневник Гейба
У Тиан было блестящее платье цвета… ванильного крема. Я знаю, что мое сравнение звучит избито. Но оно действительно выглядело как свежеприготовленный крем, воздушность которого хочется проверить, проведя пальцем по бархатистой поверхности. Словно угадав мои мысли, Конни Глисон, мама Кейси, произнесла:
— Если ты будешь трогать ее руками, то на ткани наверняка останутся пятна, Габриэль. Тебе придется держать руки на расстоянии. А еще ей понадобится шаль или накидка, потому что здесь не райские земли, к которым она привыкла.
Я не смогу передать точно, как она это говорила, ибо нет таких слов, которые смогли бы выразить смесь ирландского произношения и привычного акцента Шебойгана. Когда я отправился в Колумбию по специальной программе, где целый семестр повторял, насколько было бы хорошо вообще не приезжать сюда, люди говорили, что у меня заметный акцент. Я и предполагать о таком не мог. Я думал, что у меня речь, как у диктора телевидения. Во Флориде никто ничего не заметил. Это и понятно, поскольку компания там весьма разношерстная. Когда же, в конце концов, я попал в Коннектикут, история повторилась, и никто не обратил внимания на мою речь, но это оттого, что там вообще никто не замечает ничего, кроме себя и своей собственной персоны.
Но вернемся на кухню миссис Глисон в тот день, накануне вечернего бала.
— Как же я буду танцевать, — спросил я Конни, — если мне нельзя к ней прикасаться?
— Джентльмену не обязательно обхватывать даму, когда они танцуют. Ты должен касаться ее легко, вот так.
Конни подхватила Тиан, и та радостно подняла на нее взгляд. Она выглядела такой же маленькой и хрупкой, как Аори (Тиан подарила моей двухлетней сестре свои серебряные браслеты, которые подошли по размеру). Ее миниатюрность ощущалась даже рядом с Конни, а та была на пять дюймов ниже моей мамы. Казалось, что Тиан можно поднять, как ребенка. Я так и делал, хотя она жутко этому сопротивлялась и отбивалась, как бешеная кошка. Они покружились вместе, и длинные черные волосы Тиан заблестели, отражая свет лампочек на кухне. Я смотрел на это черное золото волос, и мне становилось плохо. То ли оттого, что мне хотелось обладать Тиан так сильно, как никем и никогда раньше, то ли потому, что я понимал: этот танец станет для меня дорогим воспоминанием.
— Ты видишь, Гейб? Никаких прикосновений. — Тиан широко улыбалась, повернув голову в мою сторону и изогнув голые плечи.
Конни сшила для Тиан платье из ткани, купленной моей мамой. Нам не так уж обязательно было присутствовать на этом балу. Но Тиан была школьницей по программе обмена, поэтому должна была участвовать во всех проводимых в школе мероприятиях. Она узнала все это за десять дней до бала. Родителям Тиан было бы сложно раздобыть ей деньги на платье. У Тиан был детский размер, поэтому моя мама решительно вмешалась, а Конни взялась сшить платье. Если честно, то я до сих пор ношу рубашки, которые сшила мне Конни. Однажды она сшила шерстяную спортивную куртку. Только представьте. Для меня это все равно, как если бы кто-то собрал холодильник или что-то в этом роде.
Платье Тиан выглядело словно из журнала «Реорlе». Позже мы получили странную открытку с изображением тысячи серебряных труб и храмов — в ней родители Тиан благодарили мою маму «за благородный подарок и незабываемое американское гостеприимство». Когда Тиан увидела эскиз платья, который нарисовала Конни, она буквально прыгала от радости.
— Но это платье из «Золушки». Мне можно будет забрать его домой? Оно будет моим навсегда?
Мне казалось, что она и думать забыла о предстоящей разлуке. Через две недели Тиан уедет и увезет с собой мир, который мне подарила. Она не переживала: ведь ей достанется платье принцессы.
— Все будут думать, что я богатая девочка из Америки, Гейб, — серьезно сказала она мне.
— Но куда ты его наденешь?
— В ресторан. На вечеринки, которые будут устраивать в честь моих родителей. Дома. Они ведь тоже приглашают гостей. Мы же христиане, — объяснила Тиан, как будто принадлежность к христианам — важный повод для активной светской жизни.
— Она, наверное, забудет, что мы вообще были знакомы, — пожаловался я Люку по телефону.
— Это точно, — «обнадежил» меня Люк. — Я хотел сказать, что шансы вашей встречи в будущем равны нулю. Они христиане, Гейб, а ты стопроцентный еврей, и им неизвестно, что ты понятия не имеешь о еврейских религиозных обрядах. Вообще, какая вероятность того, что вы снова увидитесь?
— Ты очень помог мне, — ответил я ему.
— Ну, конечно, ты хотел бы, чтобы она тебя успокаивала.
Я сам не знал, хотел бы я иметь с Тиан нечто большее, чем просто отношения. Всем своим существом я мечтал обладать ею. Но мне было только пятнадцать. Едва исполнилось. У меня были знакомые ребята, которые узнали, что такое секс, еще до наступления пятнадцатилетия, но они не являлись для меня примером. Мне казалось, что я совершу святотатство, если прикоснусь руками к великолепным округлостям, которые поддерживали платье Тиан цвета ванильного крема. Оно было без бретелей, абсолютно открытое. Украшением служила только лента поверху. У Тиан была идеально чистая кожа. Ее платье. Волосы. Она выглядела, как изысканный десерт, который я мог испортить.
— Ты знаешь, как правильно танцевать вальс? — спросила меня Конни.
— Бог ты мой, Конни, да я не знаю, как правильно ходить. Я давно хотел спросить, откуда у тебя акцент?
— Нет у меня никакого акцента.
— У тебя ирландский акцент, а Кейси говорит…
— Да, я не была в Ирландии тридцать лет, а то и больше, но у меня есть родственники.
Во рту Конни держала портновские булавки. Повсюду в доме стояли солонки на маленьких тарелочках, везде, кроме комнаты Эбби.
— Наверное, я подражала моим тетушкам, сестрам бабушки. Я помню, как мы пересекали океан, когда плыли в Америку…
— Мы эту историю уже слышали, — заметил я. Мы слышали ее более сорока раз.
— Я не знаю этой истории, — вмешалась Тиан.
Я застонал, хотя и не очень громко. Конни шила платье, поэтому мне пришлось выдержать историю «Титаника» еще раз.
— Это был белоснежный лайнер «Титаник», — начала она, вынимая булавки одну за другой изо рта, а я в это время водил в воздухе указательным пальцем, словно дирижируя невидимым оркестром. — Он
