Мэтт, включил свет в ванной. Чтобы зайти в ванную, нужно было подняться по ступенькам! Я тщательно соблюдала весь ритуал, а потом пригладила свои короткие волосы (я уже полюбила свою новую прическу) и надела черное платье. Я нанесла тональный крем только на область носа и накрасила губы едва заметным блеском (как выразилась девушка в аптеке, «идеально для зрелых женщин»). Я выглядела отлично. А теперь туфли. Я открыла сумку. Кроссовки, сапоги… Я села на кровать, готовая разрыдаться. Я видела свои туфли именно там, где оставила их, — на письменном столе в пакете.
— Мэтт! — позвала я.
Я услышала, что играет музыка, — что-то старое, лирическое. До меня не донеслось ни звука извинений за прерванный разговор, однако Мэтт явился ко мне с бутылкой вина в руках.
— Я забыла туфли.
— Ты такая красивая, хрупкая, нежная.
— Прошу тебя, помолчи! Я не хочу, чтобы нас кто-нибудь услышал. Я ведь не могу выйти к гостям в чулках.
— Почему нет, если, конечно, ты не замерзнешь.
— А что скажут гости?
— Разве не все гости уже здесь?
— Бог ты мой, но ты же прислал мне такое церемонное приглашение!
— Ты и есть главная гостья.
Стол был накрыт на двоих. Макароны с перечным соусом. Он наполнил мой бокал. Ровно наполовину. Я стояла на плитке. Мне не хватало слов.
— Не сердись на меня, — сказал Мэтт.
— Я не сержусь и не напугана. Пойми меня правильно — я просто не знаю, что сказать.
— Шокирована?
— Нет.
— Считаешь меня тупицей?
— Нет, — засмеялась я. — Нет, конечно. Как я могу, после того что ты сделал? Ты супер, Мэтт.
— Я тридцать лет ждал, чтобы мне подвернулась возможность пригласить Джулиану Джиллис на ужин. У меня было время подготовиться.
— Не оправдывайся.
— У меня в мыслях не было.
— Все готово?
— Понимаешь, это единственное блюдо, которое я умею готовить. Мы можем сидеть и болтать хоть всю ночь, а оно будет все таким же вкусным. Хочешь, я подам сыру?
— Мне хотелось, чтобы ты показал свой дом.
— Хорошо! — добродушно ответил он, ставя свой бокал. Лестница наверх насчитывала семнадцать ступенек. Я посмотрела в сторону Мэтью.
— Джулиана, позволь мне помочь тебе.
— Я не какая-нибудь неженка.
— Любимая моя девочка, не надо так.
Его обращение добило меня. Я начала плакать.
— Что я сделал?
— Ты назвал меня «любимой».
— Я не хотел тебя обидеть…
— Понимаешь, я уже давно не чувствовала себя такой защищенной, такой обласканной.
Когда я произнесла это, то поняла, что, говоря «давно», имела в виду последние годы. Он пронес меня, семнадцать ступенек, не останавливаясь. Он нес меня бережно и мягко опустил на кровать.
— Я должна тебе сказать, Мэтт, что эта болезнь приносит такие разочарования… Мне требуется столько сил…
— Позволь мне разделить с тобой этот груз, — сказал он.
Глава тридцать третья
Песнь соломона
«Дорогая Джей,
Мне 51 год. Я вдова. Довольно симпатичная, и в хорошей форме. У меня двое детей, которые ни разу меня не подвели, ни разу не доставили мне никаких хлопот, потому что я их хорошо воспитала. Два года назад, после смерти мужа, я решила обратиться в брачное агентство. Моя лучшая подруга помогла составить для меня характеристику. Я работаю библиотекарем, люблю танцевать, люблю мотоциклы. Пришло огромное количество ответов. Несколько мужчин вызвали у меня интерес. Но как только Майк начинал капризничать или Шерил оставляла сумку с книгами на полу посреди коридора, эти мужчины исчезали. Им не нужны осложнения. Но для меня это не осложнения, а мои дети, которые в некотором роде должны служить доказательством того, что я не зря жила на свете. Приличных мужчин не осталось. Их или уже разобрали, или они геи. Роман с женатым мужчиной меня не устраивает. Вот такие дела.
«Дорогая Уставшая,
Я очень не люблю, когда люди говорят, что знают, как «ты себя чувствуешь», поэтому ограничусь тем, что скажу: я понимаю, что вы имеете в виду. Мой муж бросил меня ради девушки, в два раза моложе меня, когда мне было уже за сорок, и в тот момент я еще не знала, что у меня рассеянный склероз. Если мне удалось встретить хорошего мужчину, то и вам удастся. Такие мужчины есть. Просто продолжайте танцевать, леди. Удача улыбается счастливым.
Я проснулась одна в огромной кровати Мэтью Макдугала, и меня охватил смех. Он едва не уронил чашки с кофе, когда появился на пороге своей спальни и застал меня в столь радостном расположении духа.
— Я не могу поверить. Я продавала вещи, жила с ощущением, что ко мне подбирается грозное чудовище. Я думала, что никогда уже не увижу солнца. И вот я сижу в особняке своего бывшего одноклассника, который в восьмом классе танцевал со мной. Мы переспали, и у нас все получилось! Я не верила, что это возможно. У меня все получилось!
— Ты всегда такая счастливая по утрам? — спросил он, опускаясь рядом на кровать.
— Нет, иногда я просыпаюсь в ужасе, оттого что мой левый глаз не видит. Или ожидая укол и страшась этого. Я всегда одна. Иногда Рори лежит со мной на другом краю кровати. Но, Мэтт, сегодняшнее утро будет с этих пор моим новым отсчетом, и я должна поблагодарить тебя за то, что ты мне его подарил.
— Джулиана, — произнес он.
— Не думай, я не сумасшедшая. Я действительно хочу сказать тебе: «Спасибо».
— Ты проголодалась?
— О, мы же забыли поесть! Макароны. Мое вино. Ровно полбокала.
— Ничего страшного, мы можем все восполнить. Ты заснула как младенец.
— Удовлетворенность творит чудеса. Так, осторожно.
Я удерживала одну кисть руки другой рукой, чтобы унять в ней дрожь. Бог ты мой, только не сейчас.
— Черт побери, моя рука!
— Джулиана, давай договоримся раз и навсегда. Ты не волнуешься, а я не обращаю внимания. Понимаешь, ты мне настолько дорога, что все остальное становится неважным.
Он поцеловал меня, несмотря на то, что я еще не чистила зубы. Мы спустились осторожно по длинной лестнице. Кухня была залита светом.
— Дай мне свою чашку, — попросил он. — Это фарфоровый сервиз моей мамы.
Я присела. Передо мной стояла заполненная кусками сахара сахарница со щипцами.
— Ты так обставляешь распитие кофе каждое воскресенье?
— Шутишь? Мне пришлось залезть на чердак, чтобы найти сервиз среди рождественских игрушек.
— И щипцы?
