Быть нормальной, немного ленивой, помешанной на спорте девочкой, любить мешковатую одежду и запоем смотреть игры за кубок мира по футболу, хотеть поскорее вырасти и стать новой Мией Хэмм.[8] Спортивные программы оставались, по правде говоря, единственными, которые Мэллори еще смотрела по телевизору.
Даже сериал «Главная больница» не вызывал у нее прежнего восторга. Любимые прежде видеокассеты со старыми научно-фантастическими лентами пылились на полке. Ее собственная жизнь стала напоминать один из этих фильмов. По сравнению с ней сериал «Главная больница» — детская сказочка. Все эти люди в течение часа только тем и занимаются, что говорят… говорят… говорят… О чем? Ну, например, кто из двух братьев является отцом новорожденного младенца. Скукотища! Как она раньше могла любить этот вздор?
Мэллори решила, что больше не будет проводить столько времени перед телевизором, сидеть солнечным субботним днем перед этим ящиком, просматривая по десять серий «Главной больницы» или «Дней нашей жизни». Девочка поклялась, что если окажется не права насчет Дэвида, то думать забудет об этих сериалах.
«Прощайте, Люк, Лаура и Бо! Прощайте, Хоуп и Стефано! Никогда мне вас больше не увидеть!»
Мэллори решила стать монахиней. И первым ее обетом стало обещание навсегда или, по крайней мере, до следующей осени отказаться от телевизора, если ее перестанут донимать видения.
В пятницу вечером у Мэлли пропал аппетит. За ужином она практически не притронулась к первому, да и второе не особенно ее прельстило. Кэмпбелл никак не могла успокоиться.
— Я жарила эту чертову буженину, старалась! — бурчала она. — Стояла над плитой. А спаржу я приготовила в свой выходной, вместо того чтобы почитать роман или пойти в «Пауэр Вейте» с Лоной и Бонни. А вместо благодарности ты только переводишь продукты. Съешь хоть немного!
— Не могу. Я не люблю свинину, — возразила Мэллори.
— Любишь. На прошлой неделе ты съела пол фунта бекона.
— Я тоже не люблю свинину, — пришел сестре на помощь Адам.
— Заткнись! — рявкнула Мэллори.
— Извинись! — одновременно выкрикнули Тим и Адам.
— Хорошо, извинюсь. Извини меня, маленький тупой попугай.
— Мама! — заныл Адам.
— Я же извинилась!
— Я бы на твоем месте приняла ее, с позволения сказать, извинения, — вмешалась Мерри.
Нимб святой совсем не шел ей. Дождавшись, пока мама отвернется, Мэлли состроила сестре рожу.
— Я читал, что от нее глупеют.
— От чего? — взорвалась Мэллори. — От буженины?
— Да. Евреи не едят свинину.
— Иудеи не едят свинину, потому что в Библии говорится… — начала объяснять Мэлли.
— Ты сказала «иудеи»! — возмущенно закричал Адам.
— А что такого в слове «иудеи»? Дейн Гринберг иудей. Твой друг Шейна Веренер тоже.
— Надо говорить «еврей».
— Это то же самое. Кто-то иудей, а мы католики.
— Адам думает, что иудей — неприличное слово. Ему ведь всего десять лет. Адам, дорогой, никто из евреев не обидится, если его назвать иудеем. Надо только быть вежливым.
— Через месяц мне будет одиннадцать! — воскликнул Адам.
Отец потрепал сына по белокурой голове.
— Не верится, что тебе уже одиннадцать, — сказала Кэмпбелл. — Ты слишком быстро растешь. Тим, нам надо усыновить еще одного ребенка. Мэллори, ешь бекон.
— Нет.
— Тогда отправляйся в свою комнату.
— С удовольствием! — выскакивая из-за стола, отозвалась Мэллори.
Стул опрокинулся, но она, уловив угрожающий взгляд матери, быстро поставила его на место.
— Шаббат шалом![9] — крикнул ей вслед Адам.
Мэллори поднялась наверх и упала на кровать, но через минуту, не в состоянии унять нервную дрожь, встала и натянула свитер. Утром она уже пробежала три мили, но бег казался ей сейчас единственным способом успокоиться.
Отбежав от дома на восемь или девять кварталов, Мэллори увидела Дэвида Джеллико, который сидел за рулем отцовского микроавтобуса. Машина медленно двигалась ей навстречу. Мэлли хотела уже нырнуть в кусты, когда Дэвид заметил ее и подмигнул. Ей ничего не оставалось, кроме как одарить парня фальшивой улыбкой. Когда машина проехала, Мэллори развернулась и бросилась домой с такой скоростью, словно за ней гнался бешеный питбультерьер.
«Если меня выкинут из футбола, займусь бегом», — сказала себе Мэлли, медленно поднимаясь по ступенькам крыльца.
В боку покалывало, и, хотя желудок был пуст, девочка боялась, что ее стошнит.
К двери была приколота записка, из которой следовало, что вся семья, по крайней мере, большая ее часть, уехала в «Беллес Артес» смотреть фильм с субтитрами на немецком языке.
В кухонной раковине громоздилась немытая посуда. Кэмпбелл явно решила преподать ей урок. Мэллори отмыла от жира сковороду и загрузила посудомоечную машину. Потом пошла в душ, но не успела как следует вымыть волосы, как ее поразило иррациональное ощущение, что за ней наблюдают. Схватив с крючка халатик, она накинула его на себя и опрометью бросилась в спальню.
Сидя на кровати, Мэллори немного успокоилась. Неподалеку от окна росло только одно дерево, голые ветви которого напоминали запечатленную на рентгеновском снимке грудную клетку. Спрятаться там было невозможно. Мэлли пригляделась: под деревом никто не стоял. В наступающих сумерках угол гаража Дрю был едва виден. И там никого. Она снова опустилась на кровать. Ветви дерева покачивались под легким ветерком. Глядя на них, Мэллори начала чуть заметно качаться из стороны в сторону.
— Дейдра! — завизжала Мэллори, и ее визг эхом разнесся по пустому дому.
Комната поплыла у нее перед глазами, и девочка потеряла сознание.
Сколько прошло времени, Мэллори не знала. Очнулась она в абсолютной темноте. Она попыталась подняться, но ноги предательски подкосились, и она упала на колени. Мэлли ощупью добралась до двери, нашла выключатель и зажгла свет. Мысль, что первый этаж сейчас представляет собой царство сумерек и теней, показалась ей, невыносимой. Уличный фонарь находился довольно далеко от их дома, и его свет мог лишь немного рассеять тьму в кухне.
Впервые в жизни ей стало страшно одной дома.
Надев теплую пижаму и толстые носки, Мэллори на цыпочках спустилась вниз по лестнице. Боясь дышать, она проскользнула к парадному входу и заперла дверь. Потом то же самое сделала с окнами первого этажа. Жители Риджлайна не запирали дверей. Исключение составляли старики или большие шишки, проживавшие на Хэвен-Хиллз. Служивший в полиции друг отца Эрик Крюгер как-то сказал ему, что системы безопасности, в сущности, бесполезны. Если такая система срабатывает, то, приехав на место, полиция чаще всего обнаруживает труп хозяина дома. Если злоумышленники вознамерились проникнуть в дом, их ничем не остановишь. Другое дело, что профессиональные взломщики десятой дорогой обходят дома, в которых находятся люди. Столкнуться лицо к лицу с хозяином — это последнее, что им нужно.
Мэллори выглянула из окна, расположенного над кухонной раковиной. Свет в подвале соседнего дома не горел. Значит, Дрю Вогхэна дома нет. Свет виднелся только в прихожей. Уезжая куда-то надолго, миссис
