Из-за того, что Щ-303 всегда благополучно проходила противолодочные рубежи, где-то в подсознании может возникнуть чувство, что это было опасно, но не так уж опасно. В таком случае несколько фактов. На минах погиб «Окунь» – Щ-302, от глубинных бомб погибла «Кумжа» – Щ-311, от столкновения под водой с финской подлодкой утонул «Линь» – Щ-305, погибли «Сёмга» и «Пикша» – Щ-308 и Щ-306… Гибли не потому, что воевали неумело, а потому, что воевать было беспредельно сложно.
«Теоретические расчёты показывают, – пишет В. Дмитриев в книге «Атакуют подводники», – что во время прорыва подводных лодок в Балтийское море на вражеские коммуникации вероятность их гибели нередко доходила до 100 процентов». То, что наши лодки воевали и в таких условиях, свидетельствует о великом патриотизме подводников и, конечно же, об их высочайшем мастерстве.
У тебя, верно, возник вопрос: «А что со «Щукой»?» Щ-301 утонула ещё 27 августа 1941 года, подорвавшись на мине во время перехода из Таллина в Кронштадт. Взрывом мины разрушило корму. Экипаж боролся за спасение корабля. Но повреждения были очень большие. Моряки покинули лодку. Вскоре она, вертикально, кормой вниз, погрузилась под воду. За неделю до гибели «Щука» торпедировала два транспорта немцев, один очень большой – водоизмещением 8 тысяч тонн.
ВРАГ ВЫНУЖДЕН ОБОРОНЯТЬСЯ НА БАЛТИКЕ
В 1941 – 1942 годах подводные лодки Краснознамённого Балтийского флота уничтожили – торпедами и артиллерийским огнём – 44 транспорта; 17 транспортов погибли на минах, поставленных нашими лодками. Кроме этих судов, подводники потопили две подводные лодки врага, сетепрорыватель, тральщик и другие корабли.
Водоизмещение потопленных транспортов – 158 523 тонны. Пользуясь цифрами из американского справочника, посчитай, сколько оружия и боеприпасов отняли подводники у немцев. За этим подсчётом не забудь, что они отняли и сами транспорты. В конце 1942 года гросс-адмирал Редер доложил Гитлеру: «Каждая подводная лодка, прорвавшая блокаду, представляет угрозу судоходству на всём Балтийском море и подвергает опасности наш транспортный флот, которого уже едва хватает». Западный историк Юрг Майстер после войны напишет: «В стратегическом отношении Германия уже в 1942 году в морской войне на Балтийском море была вынуждена перейти к обороне».
Так оно и должно было быть – сначала наступали, потом перешли к обороне; оставалось немцам последнее в военной троице – отступление. Будет и оно.
«ЁРШ» ИДЁТ В РАЗВЕДКУ
Весной 1943 года немцы перегородили Финский залив двумя рядами противолодочных сетей. Они поставили их между Порккала-Удд и Найссаром, где ширина залива чуть больше 20 миль. Сети были сделаны из стального троса диаметром 2 сантиметра. Ячейки представляли собой квадраты со стороной 4 метра. Вся сеть была собрана из секций по 250 метров длиной. Заграждение перекрывало толщу воды от поверхности почти до дна. Сверху сеть держалась на поплавках, снизу на якорях. У самого дна залива оставалась небольшая щель, чтобы сеть имела «свободный ход» – иначе её разрушили бы штормы. Поскольку щелью, а также впадинами, могли воспользоваться подводные лодки, перед сетью и позади неё немцы поставили множество донных мин.
Вдоль сети постоянно патрулировали противолодочные корабли. Дозоры находились друг от друга на расстоянии 20 кабельтовых, они простым глазом просматривали весь залив от берега до берега.
Постановка мощного сетевого заграждения красноречиво говорила о том, как боялись фашисты наших подводных лодок.
Можно ли преодолеть новое заграждение? – с таким заданием командование КБФ отправило в очередной поход гвардейскую лодку Щ-303.
НА ВОЛОСОК ОТ ГИБЕЛИ
С острова Лавенсари лодка вышла 11 мая 1943 года. С того дня началась героическая эпопея «Ерша» и его экипажа.
Уже при форсировании Гогландского рубежа смерть много раз вплотную подходила к старой лодке, медленно кравшейся по дну залива.
«Чем дальше мы продвигались, тем сложнее и сложнее становилась обстановка. Южная часть минного поля была заминирована плотнее. Наша лодка входила как бы в густой лес минрепов и мин.
В отсеках стояла такая тишина, что малейший удар чем-либо металлическим о палубу звучал как взрыв глубинной бомбы. Слышались только жужжание моторов да редкие негромкие команды. По нашим расчётам, минные линии отстояли одна от другой на расстоянии четырёхсот или пятисот метров, а мины в каждой линии – на расстоянии 40-50 метров.
Настало время изменить курс корабля. Делать это на минном поле очень опасно, так как при повороте можно намотать минреп на винт.
Едва мы легли на новый курс, как из первого отсека доложили, что с правого борта слышны глухие удары о корпус. Я приказал медленно переложить руль вправо. Однако стуки продолжали продвигаться к корме. Казалось, будто о борт корабля кто-то бьёт молотком.
Невольно подумалось, что это уже конец, что вот-вот мы подорвёмся, так как на этот раз подводная лодка касалась уже не минрепа, а непосредственно мины.
Стараясь оставаться спокойным, я до боли сжал кулаки, так что ногти впились в ладони.
Наконец удары о корпус прекратились. Эти страшные мгновения показались вечностью.
С минрепами нам приходилось встречаться и раньше, но чтобы касаться непосредственно мины – такого ещё не было».
В СЕТЯХ
Гогландский рубеж был преодолён. После этого двое суток, если не считать атаки самолётов и катеров, лодка спокойно шла к сетевому заграждению. Было решено поднырнуть под сеть в самом глубоком месте.
Шли самым малым ходом. Вдруг лодка перестала слушаться горизонтальных рулей, корма её поднялась. В первом отсеке услышали скрежет – «Ёрш» оказался в сети. Задним ходом из сети выбрались.
Попробовали поднырнуть в другом месте. На этот раз заскрежетало дальше от носа, лодка пролезла в ячею сети глубже. Из ячеи выбрались уже с трудом.
«…ещё раз изменили курс, рассчитывая пройти под заграждением через глубокую яму. И снова попали в сети.
Дифферент на корму продолжал расти.
Подал команду:
– Полный назад!
Но из пятого отсека доложили, что полного хода обеспечить не могут плотность аккумуляторной
