радиатор. Альва, пребывая в полной неподвижности, ждал, пока жертва выйдет наружу, – терпения ему было не занимать.
Арбен вздохнул – так вздыхают, только избежав большой опасности, – и потрогал пальцем уголок отклеившегося пластика, старательно прижав его к стенке кабины.
Дав себе немного отдохнуть, Арбен нажал стартер. Машина тронулась с места. Лицо Альвы соскользнуло со смотрового стекла. Туловище медленно съехало с радиатора.
Когда Арбен развернул машину, он оглянулся. Фигура Альвы, слабо освещённая фонарём, быстро таяла.
Арбен закурил, стало легче. Но все равно затылок страшно ныл.
Итак, попытка избавиться от Чарли не удалась. Мёртвый, он продолжал тревожить Арбена. Даже Альва сумел прекратить его посещения только на два месяца. Тревожное воспоминание вернулось…
Ньюмор вошёл в лабораторию и тяжко опустился на стул. Он был в скверном расположении духа. Итак, опыт, столь блестяще начатый, придётся прервать, перечеркнуть. И Альва рассыплется на элементарные частицы, исчезнет.
А сколько бессонных ночей, сколько надежд, сколько денег, наконец, связано с Альвой! Все пойдёт прахом.
Ньюмор осторожно потрогал пальцем горло. После сегодняшней безобразной сцены в ресторане он сперва воспылал к Арбену гневом, но, к удивлению Ньюмора, злоба его быстро растаяла. Вместо неё возникла жалость. И ещё – неясное предчувствие беды, навеянное сбивчивым рассказом инженера о злоключениях с Альвой. Что, если этот рассказ не плод его фантазии? Значит, в расчёты Ньюмора вкралась какая-то ошибка и Альва ведёт себя не совсем так, как он предполагал. А может, всему виной сам Арбен? Чудак! Трус! Вдруг отказался от полётов. Ведь Альва глуп, как сорок тысяч роботов, и обмануть его ничего не стоило. Самоуверенность, которую приобрёл Арбен в последние месяцы, обернулась против Ньюмора.
Но теперь уже поздно разбираться, кто прав, кто виноват. Ньюмор дал слово, и он сдержит его. Альва погибнет, и Арбен возвратится в прежнее состояние – незавидное состояние.
Ньюмор встал и прошёлся по комнате. Пора было подойти к пульту и нажать кнопку вызова, но он бессознательно оттягивал этот момент.
В голове теснились непривычные мысли. Они волновали Ньюмора, лишали привычного спокойствия, на поверку оказавшегося призрачным. Так, гладь озера кажется стальной. Ничто в мире не может возмутить её. И медленно проплывают в глубине облака, и деревья у берега равнодушно вглядываются в свои отражения – поверхность незыблема. Но налетит ветер – и покой исчезнет!
Вот так и его мир, размеренный мир Ньюмора. Надёжно, казалось бы, закованный в броню непреложных законов. Формулы бесконечно сложны, верно. Но это ведь не перечёркивает их истинности? Они справедливы, Ньюмор мог бы голову дать на отсечение. В чём же дело? Почему так непонятно ведёт себя Альва? Нет следствия без причины, как не бывает дыма без огня. В чём же он всё-таки ошибся, если физические основы конструкции незыблемы?
Поражённый внезапной мыслью, Ньюмор остановился посреди лаборатории. Наверно, так. Наверно, нельзя механически разделить человека на добро и зло, на пороки и добродетели. Лишь вместе все без исключения качества образуют тот таинственный сплав, который называем мы человеческой личностью.
