в первые месяцы на Аларди! Как мечталось ему, чтобы циркуль, выроненный из рук, вдруг со стуком упал на пол! Но нет, он опускался медленно и плавно, будто издеваясь над капитаном. Но годы шли, и постепенно организм Владимира приспособился к почти полному отсутствию тяжести на Аларди. Теперь Владимиру не казалось уже странным, что вода, вылитая из мензурки, не текла струёй на пол, а собиралась предварительно в сплюснутый колеблющийся шар, который медленно затем опускался…
Между тем тяжесть продолжала возрастать. Её ощущали уже все люди, не говоря о роботах.
— Какова тяжесть, Энквен? — спросил капитан Голубничий робота, который был снабжён соответствующим измерителем.
— Около двух земных, — последовал ответ.
«Около двух земных», — мысленно повторил Владимир. Голова была настолько тяжёлой, что он уже не мог оторвать её от тёплой упругой поверхности тела робота.
— До места назначения всего двенадцать километров, — прозвучал голос капитана Голубничего. — В окрестности того места, где находится Главный алардианин, сила притяжения ничтожно мала. Значит, мы попали в ограниченную полосу повышенной тяжести, из которой необходимо как можно скорее вырваться.
— Энквен, откуда здесь повышенная тяжесть? — спросил Васпет. Со многими неясными и трудными вопросами роботы привыкли обращаться к Энквену, обладателю отличной памяти и неплохой логической схемы. Владимир прислушался: ему интересно было, что скажет Энквен, но ответа не последовало — вместо того, чтобы отвечать «не знаю», робот предпочитал просто промолчать. Эта привычка перешла к Энквену ещё от человека-воспитателя в Зелёном городке.
С каждым метром продвигаться вперёд становилось всё труднее. Роботы с прыжков давно уже перешли на шаг, с огромным усилием передвигая щупальца, гнущиеся под тяжестью.
— Дальше двигаться немыслимо, — пробормотал штурман, с трудом ворочая пудовым языком. Он лежал плашмя на широкой шаровой спине Васпета, чувствуя, что не может пошевелить рукой.
Стрелки приборов давно уже перескочили за красную аварийную черту, показывающую предел, за которым шла зона, опасная для человеческого организма.
Маленький караван остановился. Это произошло не по чьему-нибудь приказанию, а стихийно: идти дальше не было никакой возможности. Страшная тяжесть прижала роботов с их ношей к поверхности Аларди.
Но, конечно, роботам было легче переносить повышенную тяжесть, чем людям.
За несколько минут Владимир почувствовал, что взмок под космоскафандром до нитки, будто проделал большую физическую работу.
Вероятно, и остальные чувствовали себя не лучше, но никто не говорил об этом вслух.
Тяжесть непрерывно возрастала. Измученным людям казалось, что это предел, что большая тяжесть немыслима, но уже в следующую минуту они с ужасом убеждались, что это не так…
Вскоре и роботы, подогнув щупальца, тяжело опустились на холодный алардианский песок. Чудовищное тяготение превысило силу их синтетических мышц из элопластика.
По распоряжению капитана Голубничего люди легли навзничь, раскинув руки: так легче было переносить безумную тяжесть.
Короткая алардианская ночь близилась к концу. Вдали, на бледной линии горизонта, уже угадывалось алое искусственное солнце. Ещё минута — и тёмно-багровые потоки хлынут, затопляя всё вокруг.
Первым потерял сознание Владимир. Скосив глаза, штурман увидел, как враз побледнело лицо Владимира под прозрачным шлемофоном. Алексей Николаевич изо всех сил рванулся к сыну, но тяготение цепко держало его в своих железных объятиях: штурман сумел лишь немного сдвинуться, оставив на песке глубокую борозду.
— Володя, — позвал штурман негромко, с трудом ворочая пудовым языком.
Энквен наблюдал эту сцену, бессильный чем-либо помочь. Конструкторы Зелёного городка не предусмотрели, что их питомец сможет попасть в подобные условия. Что ж! Это, в конце-концов, естественно — нельзя же предусмотреть всего. И одна из целей космической экспедиции — выяснить, каковы конструктивные недостатки очередной партии роботов, выпущенных институтом. Выяснить для того чтобы после возвращения звёздного корабля приступить к исправлению этих недостатков. После возвращения… Однако бывает и так, что из полёта корабль не возвращается…
Неимоверным усилием воли штурман заставил себя двигаться. Миллиметр за миллиметром продвигался он к распростёртому телу сына. Но силы борющихся сторон были слишком неравны. Руки штурмана, подобно клешням краба, загребали песок, а сам он почти не двигался. Когда до Владимира оставалось не более метра, штурман почувствовал, что теряет сознание. В глазах запрыгали чёрные круги. Сердце медленно, с перебоями гнало тяжёлую, как ртуть, кровь.
Капитан Голубничий видел, как безвольно упала на песок голова штурмана.
Защитные системы роботов также отключались одна за другой, и белковые братья застывали в неподвижности.
И вот он остался один, капитан.
Кровавый диск стоял высоко в чёрном небе. Странно: в небе солнце и звёзды одновременно. Впрочем, здесь всё странно, на Аларди. Капитан припомнил диковинное растение, встреченное землянами накануне.
И как бессмысленно погибнуть теперь, на самом пороге новых больших открытий, когда, казалось, достигнут контакт с чужой разумной жизнью и для землян открылся ещё один мир, полный пока ещё странной и непривычной красоты. А впрочем, какая же гибель является осмысленной?..
Чёрное небо… Далёкие синие звёзды… холодные и колючие…
Капитан облизнул пересохшие губы. Надо бы проверить внешнюю радиацию и включить, если нужно, магнитную защиту. Если нужно? Нет, наверно, теперь уже всё равно…
С усилием подняв веки, капитан Голубничий заметил вдруг в угольно-чёрном небе какой-то медленно движущийся предмет. «Каравелла», — тут же мелькнула мысль. Но это была не «Каравелла». У странного предмета совершенно отсутствовали дюзы, составляющие главную деталь космических кораблей землян. Предмет перемещался пульсируя, как бы толчками. По форме он напоминал конус с широким основанием.
Мысли капитана путались.
Рука, казалось, весила тонну, и на каждый палец было привешено по гире. Медленно, страшно медленно Пётр переместил её к груди и последним усилием нажал на микропередатчике кнопку вызова…
Кир влетел в кормовой отсек, подобный чёрному вихрю. В глаза ему сразу же бросился огромный обзорный экран, поверхность которого светилась: это означало, что корабль находится в полёте и двигатели работают нормально.
Но кто же произвёл запуск «Каравеллы»? В первую минуту Кир никого не заметил в отсеке, хотя ему показалось, что когда он ворвался сюда, у пульта произошло какое-то движение.
Кир переместился к экрану, будто тот мог разрешить загадку. Матовая поверхность его представляла собой карту звёздного неба. Кир быстро различил уже знакомые ему звёзды и созвездия, расположенные с точки зрения наблюдателя, находящегося на поверхности Аларди. Почти посредине экрана, приближаясь к его центру, проходила прямая пунктирная линия. Каждые десять секунд к ней добавлялась новая светящаяся точка. Это была трасса «Каравеллы». Правую часть экрана занимал большой полудиск красного цвета. Это была поверхность Аларди, планеты, с которой стартовал корабль…
Неожиданно Кир заметил, как в полутьме за ядерной установкой что-то коротко блеснуло. Робот мгновенно подскочил, и вовремя. По тому месту, где он только что стоял, полоснул тончайший луч ослепительного света, и угол экрана, захваченный лучом, со стуком упал на пол, дымясь по ровному срезу. А ведь экран, как было известно Киру, земляне сработали из ардида — прочнейшего из сплавов, известных на Земле.
Точно сориентировавшись в пространстве, Кир оттолкнулся щупальцем от потолка и спикировал на врага. Тот попытался забиться в самый дальний угол, образованный стеной и биостатом. Но неумолимые щупальца Кира настигли его и там.
