общество, поэтому мальчик остался в трусах, красной рубахой старательно обмотал пистолет, который сперва украдкой проверил и из которого, к великому восторгу, извлёк созревший, ещё тёпленький, патрон, освобождая место новому плоду. Одежду, свёрнутую в тугой комок, положил на траву, сверху посадил птичку и наказал:
— Охраняй, Ду-ю-ду! Секретный объект! Арсенал!
— Слушаюсь, товарищ Вася! — по-военному ответила птичка и замерла.
— Как водичка? — крикнул мальчик подвывавшему от восторга Пи-эру.
— Охо-хо! Что надо!
— А глубина?
— Не могу достать. Лёгкий. — Круг вздыбился, ухнул вниз, но тут же выскочил, как поплавок. — Не могу!
— Закон Архимеда! — Вася прыгнул солдатиком, его скрыло с ручками, но дна он не достал, ошпарило холодом и понесло так стремительно, что он испугался и что есть силы поплыл против течения. Но куда там! Пи-эр перехватил его, поднырнул и неведомой силой вынес на сушу.
— Ну и течение! — прохрипел Вася. — В нашей Чаре вода стоячая по сравнению с этой! Ну, а вы что? — спросил он Любу и Земленыра, которые замерли у воды, с опаской вглядываясь в её мутную стремнину.
— Мы ангины боимся, — ответила девочка и дед поддакнул:
— Да-да, ангина — ужасная штука!
— Лучше бы наоборот — горяченького чаю! Вася, готовь костёр. И сам погреешься, тоже ведь ангинистый, нынче всю весну проболел!
— И не всю, только две недели. Это я, дурак, сосулек наелся. Кстати, сосулечку бы сейчас! — сердито покосившись на палящее солнце, мечтательно произнёс мальчик и сразу почти ощутил, как по раскалённому от жары горлу скользнул ледяной комочек. — Люба, а хорошо бы перед чаем пожевать чего-нибудь, а!
— Васенька, пожевать нечего, даже для Ду-ю-ду не хватит, — и Люба вытряхнула крошки на Васину рубаху. — Клюй, моя хорошая! И тебя заморили.
Но старик вдруг оживился.
— Пожевать — это можно! Это я мигом! Жаль, что кладовых моих тут нет, но положить на зуб что- нибудь всегда найдётся! — сказал он, нырнул, походил вблизи поверхности, как крот, взбугривая землю, и появился с пучком корешков. Промыв их и ногтями содрав кожицу, он протянул угощение друзьям и, подавая пример, сам принялся жевать крупный корень, причмокивая и высасывая сок. — О! Чем не хлеб? Лучше хлеба! А витаминов — тьма тьмущая! Пробуйте! Зубам износа не будет! Смелей!
Люба с Васей для приличия взяли по корешку, но девочка выплюнула его, не начав жевать, а мальчик не только прожевал, но и мужественно проглотил, однако от добавки отказался и, пряча гримасу горечи, кинулся собирать по берегу сухие обломки коры, веток и обугленных жердей, которых, благо, было во множестве и которые будто кто-то специально наготовил для путешественников, только что не сгрёб в вороха.
Земленыр глянул на ребят с печальным сожалением, сунул в рот остатки корешков и стал помогать Васе.
А Пи-эр продолжал бултыхаться, пропитываясь бессмертием.
Люба присела у воды, набрала полкувшина, а выпрямиться не смогла: испуг парализовал её. Прямо перед ней высунулась огромная щучья голова и щёлкнула зубастой пастью.
— Здравствуй, Люба!
— Здравствуйте!
— Не надо на «вы»! Я ещё молодая, хотя на вид такая большая и жирная! Вот когда мы встретимся лет через сто пятьдесят, то есть старушками, перейдём на «вы», а пока мы молоды, будем тыкать друг другу — это озорней и проще.
— Ой, что ты! — воскликнула Люба. — Люди столько не живут, сто пятьдесят лет!
— Это простые люди не живут, а те, кто побывал в сказочном мире, могут почти все, вплоть до чудес, вот увидишь, потому что они приносят с собой частицу сказочного духа! — заверила щука.
— Правда?
— Честно щучье!
— Вот здорово!
— Итак, да здравствует встреча через сто пятьдесят лет! А пока… ты хоть узнаешь меня?
— Нет?
— А если подумать?
— Ой, неужели ты — та самая щука, которую…
— Та самая!
— …которую мы весной съели, извини, на папин день рождения? Ох, и вкусно было! Извини!
— Во-первых, моя милая, это очень неприлично — есть щук! Непристойно! И недостойно цивилизованного мира! Ну, дикари нас едят — понятно, они и друг друга едят — что с них спросишь? А вы- то?!
— У нас принято есть щук! — смело заявила девочка. — В ухе, жареную, запечённую и солёную даже — в любом виде! Но запечённые в печи в сметане вы лучше всего, извини!
— Скверная привычка! Значит, вы ещё недостаточно цивилизованные! Впрочем, кончим об этом!
У нас, например, принято глотать ершей, пескарей и прочую мелочь, и мы глотаем их безо всяких извинений! В-третьих… Люба, ты слушаешь меня? Советую слушать, иногда я высказываю ценные мысли!
— Да-да, я внимательно слушаю, — ответила девочка, которую на миг отвлекла мысль, что щука, кажется, — большая любительница порассуждать и что её, наверно, можно было бы принять в кружок мыслителей.
— Так вот, в-третьих, я не та щука, которую вы съели на папин день рождения. В-четвертых, ту вы уже не встретите никогда и нигде, даже в сказочной стране! Разве что — во сне, и то с голодухи. Но я, в- пятых, та, которую чуть не съели! А это большая разница! Я жива, а та — царствие ей небесное! Надеюсь, я не менее вкусна, а более, чем та, но пусть моя вкуснота навсегда останется моим личным достоянием! Не возражаешь?
— Пусть! — согласилась девочка.
— И пусть не родится тот, кто смог бы сказать обо мне: «Ах, как она была вкусна!» Пусть!
— Пусть! Живи сто лет!
— Как же сто, если мы договорились встретиться через сто пятьдесят? Значит, минимум — лет сто семьдесят! Для простоты расчёта — все двести!
— Пусть двести!
— Это срок! Спасибо! А ты все ещё не узнала меня?
— Нет. Вы такие похожие.
— Не больше, чем вы. Но тебя-то я сразу узнала, и не только по жёлтому платью, а вообще! Глаз — вот в чем дело. У меня глаз — алмаз!.. Ну?
— Сдаюсь! — сказала Люба.
— А помнишь ремешок фокусника Корбероза?
— А! — воскликнула девочка. — Неужели это ты?
— Я!
— Ты вроде была поменьше, — усомнилась Люба.
— Раздобрела! — довольно произнесла щука и вытянулась, показывая свою Широкую зеленовато- пятнистую спину. — Тут такие харчи! Охотиться почти не надо, сами лезут в рот! Полнею, как на дрожжах! Я это, Люба, я, не сомневайся! Тогда я не успела отблагодарить тебя, не до того было, а сейчас — самое время! Спасибо тебе, красавица! Дай бог здоровья и хорошего женишка! Или у вас так не говорят?
— Говорят! И ещё не так! — смутилась Люба. — Но мне до жениха ещё далеко!
— А по-моему, не очень, метров десять! — ответила щука, дёрнув головой в сторону Васи, который волок на костёр целую корягу.
— Я имею в виду расстояние не в метрах, а во времени, — пояснила девочка.
