поддерживаемых артиллерийским и минометным огнем, в изнеможении остановился на отдых в Шумихинском лесу.
Утром, еще когда изготовились к маршу, на Шпыревский лес, на расположение полков, на колонны, на обозы с ранеными, как снег упали листовки, в которых немцы писали о том, что судьба армии решена, что командующий бросил их и вылетел самолетом через линию фронта, что для оставшихся благоразумнее будет сложить оружие…
Листовка, видимо, была напечатана раньше. Возможно, она была продуктом работы «боевой группы» некоего Радовского, о котором упоминается в трофейных документах 5-й танковой дивизии вермахта. Именно к «боевой группе Радовского» был прикомандирован накануне этих событий фотограф и фронтовой кинооператор. Очевидно, немцам нужно было запечатлеть для демонстрации в Берлине финал Московской операции русских и результат своих усилий по сдерживанию контрнаступления Красной армии. Итак, отпечатанная заранее листовка оказалась фальшивкой еще в воздухе. Ее отпечатали с расчетом на то, что командующий и его штаб вылетят из окружения на самолетах в самый последний момент. Генерал Ефремов не вылетел. Но листовку все же разбросали над потоком пытавшихся вырваться из окружения.
Почему? Листовка – это пропаганда. А пропаганда имеет один очень важный принцип: чем невероятнее и наглее ложь, тем больше вероятности, что в нее поверят. Да и не все бойцы и даже командиры 33-й армии были уверены в тот момент, что командующий с ними, выходит в одной из пеших колонн, что он не вылетел из группировки. А поэтому немецкая листовка конечно же частично сработала. Когда колонны идущих на прорыв были разорваны и началось их преследование на уничтожение, в плен сдались или были захвачены многие. И я думаю, что для многих из них, потом, в концлагере в Слободке, в Вязьме и Рославле, куда впоследствии попали пленные бойцы и командиры 33-й армии, весть о гибели командарма, рассказы о его похоронах в Слободке были ошеломляющей новостью, которая ломала в их душах многое. Оказывается, командующий их не бросил, а они не смогли драться до конца…
Утром 14 апреля 1942 года после прорыва через дорогу Беляево – Буслава ударная группа 160-й и часть сил 338-й дивизий и основная часть штаба армии остановились на отдых в Шумихинском лесу. По разным источникам, здесь их собралось около 2 тысяч человек.
Но до привала в Шумихинском лесу было еще два боя.
Первый бой на прорыв произошел возле Родни. Здесь, на подходе к лесной опушке в километре северо- западнее этой деревушки, колонну встретило несколько пулеметов. Одновременно, в полной темноте, немцы обстреливали колонну из орудий и минометов. Офицеры 33-й армии тут же создали боевые группы и с ходу бросились на пулеметы. Большинство из них были уничтожены. Часть немцев успела уйти в лес. Их не преследовали. Надо было уходить – дальше, на Пожошку.
Второй бой произошел в полукилометре восточнее Пожошки. Здесь немцы отрыли окопы, соорудили доты для пулеметов. Их огонь поддерживала артиллерия и минометы в закрытых позиций из района Шумихина.
Стало совершенно очевидно следующее: на маршруте, который был определен накануне выхода, их ждут на заранее подготовленных и оборудованных позициях. Ввязываться в затяжной бой означало то, что немцы спустя некоторое время, необходимое им для непродолжительного марша, подведут сюда танки и мотопехоту, окружат группу и уничтожат ее. Поэтому командарм принял решение: оставить здесь группу прикрытия, а основной колонне свернуть в лес и двигаться параллельным маршрутом. Здесь были брошены сани. Лошадей выпрягали и дальше вели под уздцы.
Теперь, изучая маршрут движения колонны, сопоставляя факты, приходишь к невольному выводу о том, что группу Ефремова везде встречали на тщательно подготовленных позициях, оборудованных пулеметами, минометами. Ведь не могли же немцы по всей линии фронта наставить столько минометов и пулеметов. Значит, маршрут движения им известен был заранее.
Во время движения по лесу параллельным маршрутом колонна была обстреляна артиллерией и минометами. Немцы разгадали ее местонахождение и перенесли огонь в глубину леса. Снаряды и мины ложились довольно точно. Потери были большими. Утром остановились на привал.
Здесь-то и прошло последнее совещание. Командарм собрал командиров и политработников, чтобы выработать маршрут дальнейшего движения.
Разведка доносила, что на правом берегу Угры, в районах, где, согласно приказу, их должны были ожидать войска пробивающихся навстречу соседних 43-й и 49-й армий, никого нет. Радость оказалась преждевременной. Никто не знал, что ожидает их впереди. Еще один переход, подобный переходу через большак Беляево – Буслава, они вряд ли выдержат. А впереди-то и лежало шоссе на Кобелево.
Как вспоминают очевидцы, в этот момент к Ефемову снова подвели проводников, хорошо знавших здешний лес и окрестности, с предложением выйти в составе небольшой группы. При этом многие называют маршрут – к партизанскому району отряда Владимира Жабо. И снова судьба поставила его, как командарма и как человека, перед выбором: спастись, обманув судьбу, или разделить участь своей гибнущей армии, какой бы она ни оказалась.
Ефремов снова остался с армией.
Поражаешься силе духа генерала Ефремова. Ничто его не сломило. А катастрофа армии его только укрепляла в твердости однажды принятого решения: «С солдатами пришел, с солдатами и буду выходить».
С солдатами он и выходил.
Он видел, как гибли вокруг него его солдаты и офицеры. Все меньше оставалось вокруг него верных и надежных. Все ближе подходили к ним немецкие автоматчики. Схватки с небольшими группами немцев возникали то справа, то слева, то сзади, то спереди. Они были вокруг.
День 15 апреля генерал Ефремов и штабная группа с пока еще довольно сильной группой охраны провели в Шумихинском лесу.
Немцы были рядом. В Шумихине стоял сильный гарнизон. Пехота и артиллеристы. Орудия стояли неподалеку.
К вечеру, еще только-только начали густеть сумерки, построили колонны и продолжили движение. Теперь построение колонн выглядело следующим порядком: в авангарде шла группа бойцов и командиров 338-й дивизии, за ними основные силы той же 338-й, затем штабная группа. Арьергард составляла сводная боевая группа из различных частей.
И вот вновь двинулись вперед. Как вспоминают выжившие участники этого марша обреченных на смерть, во время движения по Шумихинскому лесу колонну начали интенсивно обстреливать снайперы. Было много убитых. И все свидетели вспоминают, что в этот день, в Шумихинском лесу и во время марша на прорыв, Ефремов был в состоянии крайнего раздражения.
Попробуй сохрани спокойствие и выдержку, когда вдруг понимаешь, очевидно, и самое худшее, что могло произойти: соседи не пришли на помощь, никто в Новой Михайловке его не ждет. А возможно, командарм начал уже чувствовать и что-то большее, что происходило рядом.
Вот почему в это время командарм вдруг меняет маршрут выхода и дальше пытается пробиться уже в направлении позиций своей армии, 33-й.
К утру 16 апреля 1942 года колонны вышли к Новой Михайловке.
Разведка, высланная вперед, сообщила, что дорога Кобелево – Климов Завод контролируется курсирующими немецкими танками, неподалеку расположена казарма, в которой находится неустановленное количество пехоты. Прорываться по охраняемой дороге означало повторение бойни на большаке при прорыве из Шпыревского леса. И командарм принял решение дождаться темноты.
Оставшиеся в живых свидетельствуют о том, что здесь, у Новой Михайловки, произошел тяжелый бой. Снова колонна наскочила на пулеметы. Снова по прорывающимся прицельно и согласованно била артиллерия и минометы. В результате этого боя колонна была рассеяна на группы, в которых насчитывалось от двух до семисот человек.
Немцы уже знали, что в этой колонне идет генерал Ефремов. Их разведка уже получала необходимую информацию. Источник находился рядом с командармом, в штабной группе. Кто? Кто сдавал командарма немцам? Этому вопросу уже шестьдесят семь лет. Целая человеческая жизнь. Он уже состарился, этот проклятый вопрос.
Дорогу Кобелево – Климов Завод надо было пересекать. И вот вечером, примерно около 22.00, группы начали готовиться к прорыву. И в это время севернее Новой Михайловки загрохотало. Вспыхнули десятки
