искать, а искать – значит пробовать. Вернее – пробоваться… Ах! Если бы вы знали, что это такое, когда режиссер впервые говорит тебе: «Я хочу попробовать вас на главную роль!» Да, он так и сказал! Он сказал: «Правда, придется попробовать еще трех актрис на главную роль!» Да, он так и сказал! Он сказал: «Правда, придется попробовать еще трех актрис, но это для проформы, чтобы худсовет мог сделать вид, что они там что-то решают… Но снимать я буду только вас!» У меня даже глаз задергался! От волнения у меня всегда… А тогда – я была настолько наивна!.. Я еще не знала тогда, что человечество делится на две половины: на честных людей и режиссеров. Я уже потом узнала, что каждой из тех трех он тоже сказал, что снимать будет только ее. Так что каждая из нас была за себя спокойна. И режиссер был за себя спокоен – он с самого начала знал, что снимать будет только свою жену…
Теперь – если кто не знает, что такое пробы. Это значит – снимают какой-то эпизод будущего фильма с разными актерами, чтобы потом сравнить и взять того, кто хуже всех. Причем если речь идет о главной героине, то сто процентов – режиссер будет снимать на пробах любовную сцену. Моя сцена была такая: я признавалась главному герою, что люблю его. Он говорил, что любит другую. Я должна была зарыдать, потом крикнуть: «Подлец!» – и дать ему пощечину. Очень жизненно. Режиссер сказал: «Мне репетировать некогда, найдите партнера и порепетируйте сами».
Я репетировала дома. Партнером был мамин муж. Я его не выносила. И как только мама могла?..
Я с ненавистью глядела ему прямо в глаза и говорила: «Я вас люблю!» Он меня очень боялся. Он съеживался и, запинаясь, бормотал, что любит другую. Я рыдала так, что в стену стучали соседи. Потом кричала: «Подлец!» – и с наслаждением отвешивала пощечину. После каждой репетиции он шел на кухню отдышаться. Там тихо плакала мама. Она считала себя виноватой перед нами обоими.
В общем, мне казалось, к пробам я готова. Но когда я узнала, кто будет моим настоящим партнером… у меня задергались сразу оба глаза… Это был не просто известный… Это был… Ну в общем, на площадке от ужаса у меня пропали слезы… Уж я и на юпитер смотрела, чуть не ослепла, и щипала себя за бедро – потом были жуткие синяки, – и ничего! Ни слезинки! А уж когда дошло до пощечины… Дубль, второй, третий – не могу! Режиссер уже орет: «Да пойми ты! Он же тебя унизил! Он же любовь твою предал! Он же гад! Неужели ты гаду по морде дать не можешь?!»
Я и так уже ничего не соображаю, а после этого у меня еще и горло перехватило. Ну, снова начали. И вместо «Я вас люблю» у меня вышло какое-то «Яй-юй-ююю…». Ну и тут партнер не выдержал. Он режиссеру сказал, что он тоже любит кое-что. Например, он любит, чтобы с ним пробовались нормальные артистки, а не что-то икающее, мигающее и хрипящее… Я в таком шоке была, даже не сразу поняла, о ком это он… Зато когда до меня дошло… На нервной почве все получилось – и крик, и слезы!.. А уж что касается пощечины… В общем, только через неделю он мог сниматься…
Господи! Если бы вы только знали, что это такое – провалить пробы!.. Я так плакала!..
Мама не спала ночей. Мамин муж ходил на цыпочках – он чувствовал, что виноват, плохо ре петировал… И все же в глубине души я не теряла веры! Не может быть! Пробьюсь! Пусть не главная, пусть просто роль… Ничего, еще заметят! Оказалось – уже заметили. Вскоре после той пощечины ко мне подошел другой режиссер и сказал: «Не расстраивайтесь. Я был на пробах. Я все видел. Это ослы не поняли, что у вас взрывной темперамент. Снимать вас буду я. Но у меня условие. Чисто творческое. Во время подготовительного периода я должен познакомиться с исполнителем как можно ближе. Только при этом условии я смогу полностью раскрыть ваш талант. Вы меня понимаете?» Чего же тут было не понять? Я ему сразу сказала, что при этом условии у меня каждый сможет открыть талант. А может, даже гений. И пусть он поищет другую дуру. Надо сказать, другую дуру он нашел моментально. А я осталась со своим умом – но без роли…
Я была на грани! Я целыми днями молила Бога: «Господи, если ты есть, придумай что-нибудь! Пусть не роль, пусть эпизод! Я согласна на все! Услышь меня, Господи!»
Но Бог меня не услышал. Зато откликнулся Аллах – мне позвонили с «Узбекфильма». Видно, там уже прослышали о моем взрывном темпераменте. Это была картина о разгроме банды басмачей. И режиссер придумал, что главаря басмачей должна играть женщина. Это была его находка. Он говорил: «Все будут думать, что он – это он, а он – это она! Этого еще не было, да?» Эпизод был такой. Я, ну в смысле – главный басмач обнаруживает проникшего в банду красного разведчика, срывает с него фальшивые усы и допрашивает под пыткой, чтоб тот выдал своих. Очень жизненно.
Я репетировала дома. Красным разведчиком был мамин муж. Я привязывала его к стулу, бегала вокруг него с кухонным ножом и кричала: «Байской земли захотел, шакал?!» Мамин муж держался стойко, никого не выдавал, только очень жалобно поглядывал в сторону кухни… Он был дядька ничего… В Ташкент я прилетела в полной готовности.
На пробах моим партнером-разведчиком был сам режиссер. Сначала мне сделали грим басмача. Это уже было зрелище. А когда на меня надели полосатый халат и чалму и я с маузером в одной руке и кривым ножом в другой появилась на площадке… это был даже не смех. Один из осветителей вообще свалился сверху прямо на камеру. А сам режиссер, увидев меня, успел только крикнуть: «Накиньте на нее чадру!» – и повалился в истерике. Но я – то уже была в образе! Я закричала ему: «Смеяться вздумал, краснопузый шакал?!» И со всей силы рванула фальшивые усы. Тут он как завыл! Я и забыла, что у режиссера усы были настоящие…
Я летела обратно и плакала. Я летела быстро. Но слухи летели быстрее. Известный комедиограф сказал: «Я уже все знаю. Они не поняли, что у вас потрясающее чувство смешного.
Хочу предложить вам роль. Практически та же басмачка – воспитательница детского сада. Очень добрая, веселая. Дети рядом с ней все время смеются… Согласны?» Еще спрашивал! Да я вцепилась в эту роль! Меня всегда восхищала Джульетта Мазина. Помните «Ночи Кабирии»? Эта улыбка… У Мазины была улыбка – у меня будет смех!..
С детьми я репетировала дома. Дети был мамин муж. Он скакал по комнате с мячиком в руках и валидолом во рту и пытался весело смеяться. Славный человек… Мама уже даже не плакала…
Пробы проводили в настоящем садике. Детям сказали, что сейчас к ним придет очень веселая, добрая тетя. И спросит: «Кто у нас тут хочет играть?» И дети должны были весело закричать: «Я! Я!..» Чтоб детям было как можно смешнее, я, конечно, сделала тот самый грим басмачки. Только вместо полосатого халата был белый. Надо сказать, реакция детей превзошла все ожидания режиссера. Едва увидев смешную тетю, все сорок мальчиков и девочек забились под столы и стулья и завопили: «Мама!» А когда я спросила, кто хочет с тетей играть, все девочки и мальчики описались…
После этого я впала уже в настоящее отчаяние. По ночам меня мучили кошмары: за мой гнались толпы мокрых детей с кривыми ножами… Мама не выдержала – уехала в нервный санаторий. Мамин муж остался, чтобы поддержать меня. Такой сердечный… Но я была безутешна… И – напрасно! Ибо, Господи, чем прекрасна наша жизнь? Тем, что в ней всегда есть место Случаю!
В один из тех мрачных дней я вышла со студии, села на скамейку. Там уже сидел какой-то человек и курил. Я вдруг решила – начну курить! Жизнь не удалась… Человек дал мне сигарету. Я затянулась и ужасно
