кабинет Суслова, Андропов некоторое время остерегался вести в нем, особенно вблизи телефонных аппаратов, разговоры, задевавшие персоналии.
Он даже объяснял в доверительной беседе почему: со сменой председателя КГБ новые люди пришли также и в правительственную связь. Похоже, Андропов обладал кое-какими познаниями насчет возможностей, которыми располагала эта служба для негласного снятия информации».
Перед смертью Брежнева в Москве отметили возросшую активность украинского секретаря Щербицкого. Он часто звонил и встречался с председателем КГБ СССР Федорчуком. Андропову об этом сообщали.
8 аппарате знали, что Брежнев ценил и поддерживал Щербицкого, говорил, что Владимир Васильевич станет следующим генеральным секретарем. Щербицкий мог всерьез отнестись к словам генерального секретаря. А Юрий Владимирович Андропов знал, как многое в таких кадровых делах зависит от КГБ.
Федорчук проработал на Лубянке всего семь месяцев, но успел доставить своим новым подчиненным массу неприятностей. Особенно переживали в разведке, которую Андропов уважал и поддерживал. О Федорчуке рассказывали самые нелепые истории, что он требовал ходить в военной форме, а это в оперативных управлениях КГБ, по разумным соображениям, было не принято. Что он лично проверял, не опаздывают ли его заместители и начальники управлений на службу, и готов был уволить за минутную задержку… Даже если все это скорее анекдоты, чем реальные истории, репутацию он себе заработал неважную.
Генерал Вадим Кирпиченко:
— Федорчук был человек честный, строгий и законопослушный. Но его представления о работе органов госбезопасности сложились в предвоенные годы, причем знал он преимущественно военную контрразведку. Он двенадцать лет возглавлял КГБ Украины и боролся с украинским национализмом. Разведку не знал и особо ею не интересовался. Он слепо верил бумагам…
После очередного побега на Запад советского разведчика Федорчук сказал руководителям разведки, что их подчиненным не обязательно знать иностранные языки, на встречи с агентами можно ходить с переводчиком: так оно даже надежнее, вдвоем не убегут, будут контролировать друг друга. «Я сам, — поделился председатель личным опытом, — когда служил в Австрии, приглашал к себе агентов из числа австрийцев и беседы проводил через переводчиков».
Документы, которые Федорчук отправлял в ЦК, тоже рисуют его человеком весьма недалеким. Конечно, писали их подчиненные, но он же их подписывал, а то и давал указание подготовить документ такого рода:
«По поступающим в Комитет госбезопасности СССР данным, в последнее время нередко наблюдаются элементы негативного поведения отдельных категорий зрителей из числа советских граждан, присутствующих на различных международных мероприятиях в области культуры и искусства.
9 июля этого года в Большом зале Московской государственной консерватории состоялось торжественное закрытие VII Международного конкурса имени П. И. Чайковского. В процессе награждения победителей со стороны большинства зрителей открыто проявлялась демонстративная тенденция к явно завышенной оценке некоторых зарубежных исполнителей и, прежде всего, представителей США и Великобритании, встреча которых сопровождалась продолжительными аплодисментами, доходившими порой до вызывающей нарочитости. В то же время вручение наград советским исполнителям, занявшим более высокие места, проходило в обстановке не более чем обычных приветствий…
Все чаще отмечаются факты регистрации браков деятелей советской культуры с иностранцами из капиталистических государств. Зарегистрировали браки с гражданами западных стран поэт Е. Евтушенко, кинодраматург А. Шлепянов, актриса театра им. Е. Вахтангова Л. Максакова, кинорежиссер А. Михалков- Кончаловский, киноактрисы М. Булгакова и Е. Коренева, пианист А. Гаврилов, экс-чемпион мира по шахматам Б. Спасский и другие… Покинувшие Родину вследствие заключения браков некоторые представители интеллигенции встали на путь совершения враждебных по отношению СССР действий.
Наличие семейных связей с иностранцами неминуемо приводит к пропаганде западного образа жизни и, с другой стороны, потенциально опасно возможностью утечки негативной информации за границу».
Почти сразу после избрания генеральным секретарем Андропов вызвал к себе Федорчука и сказал, что сейчас крайне важно укрепить министерство внутренних дел и что он будет назначен министром.
В разговоре с Федорчуком Андропов подсластил пилюлю:
— Тебе присвоим звание генерала армии, так что ни в чем тебя не ущемим.
Андропов, может быть, и вовсе бы расстался с человеком, который повел себя столь неразумно и непочтительно, но он ни с кем не хотел конфликтовать — чувствовал себя неуверенно в новой роли. Тем более, что Андропов давно ждал возможности избавиться от министра внутренних дел Николая Щелокова.
Помощники Андропова предложили перевести Щелокова председателем одной из палат Верховного Совета — пост безвластный, но приятный. Но Андропов не хотел давать ему никакой должности.
В тот же день Андропову позвонил Щелоков. Его немедленно соединили. Андропов сказал, что Щелоков будет переведен в группу генеральных инспекторов министерства обороны.
Эта группа предназначалась для маршалов и генералов армии, которым не давали никакой должности, но и не хотели обижать. Они получали высокую зарплату, за ними сохраняли все блага, машину, адъютанта и кабинет в министерстве обороны. Называлась группа «райской». Но Николай Анисимович не успел насладиться своим новым местом. Его жизнь переломилась буквально в один день.
Бывшим министром занялись КГБ, Комитет партийного контроля и военная прокуратура.
В материалах прокуратуры, которые были представлены Андропову и Черненко, а потом попали в прессу, говорилось о том, что министр сильно злоупотреблял служебным положением, о том, что квартиры всему семейству Щелокова ремонтировали за казенный счет, о том, как новенькие «мерседесы», предназначенные для министерства, Щелоков взял себе, дочери и сыну, о том, что в руках министра оказались картины и ювелирные изделия, конфискованные у арестованных. Щелоков собирал хорошую живопись, его жена — антиквариат.
Но уголовное дело против Щелокова так и не было возбуждено, поэтому проверить подлинность выдвинутых против него обвинений невозможно.
Вероятно, часть материалов, обвиняющих Щелокова, должна восприниматься с сомнением: было приказано утопить бывшего министра, и следователи рьяно исполняли задачу.
Но очевидно и другое: Щелоков жил в развращающей атмосфере брежневского двора. Брежнев сам наслаждался жизнью и не возражал, чтобы другие следовали его примеру. Вся советская элита в те годы практически перестала работать и занялась устройством своей жизни. Высокопоставленные чиновники стали ездить за границу, посылали туда своих детей работать, приобщались к материальным достижениям современной цивилизации. В Подмосковье строились роскошные по тем временам дачи, на улицах Москвы появились новенькие иномарки. И Щелоков пользовался своими возможностями на полную катушку.
Тем не менее Николай Анисимович Щелоков мог бы благополучно перейти на пенсию или числиться консультантом МВД и нянчить внуков. Ведь министра рыбного хозяйства Александра Акимовича Ишкова, которого обвиняли в худших преступлениях, отпустили на пенсию, не тронули. И первого секретаря Краснодарского обкома Сергея Федоровича Медунова только лишили должности и из партии исключили. А дело Щелокова решили довести до конца. Не потому ли, что Николая Анисимовича ненавидел Юрий Владимирович Андропов?
В столкновении Щелокова и Андропова было много личного. Министр внутренних дел — жизнелюб, которому ничто человеческое не чуждо, который любит и умеет развлекаться. Председателя КГБ тяжелая болезнь лишила всех иных человеческих радостей, кроме работы и наслаждения властью.
Андропов лишился возможности наслаждаться мирскими благами и, чтобы не сожалеть о потерях, культивировал в себе равнодушие к материальному миру.
Тяга Щелокова к красивой жизни, несомненно, вызывала у Андропова презрение, если не зависть. Но решающее значение имело другое. Юрию Владимировичу не нравилось, что долгие годы рядом с ним существовал другой центр силы, не подконтрольный КГБ.
Щелоков был куда менее жестким человеком, чем Андропов.
В ноябре 1970 года Андропов предложил лишить нобелевског лауреата Александра Исаевича
