Церковь в Стретфорде на Эвоне
В средние века широкое развитие получила алхимия. Алхимики искали способы превращения дешевых металлов в золото. Искали «жизненный эликсир»- средство к достижению вечной жизни. Некий итальянский поэт, алхимик Аугурелли преподнес в 1514 году папе Льву X свою поэму об алхимии; он воспевал способы получения искусственного золота и рассчитывал на щедрое вознаграждение от главы католической церкви. Лев X вежливо принял поэму, но подарил алхимику пустой мешок! Он заявил разочарованному итальянцу: «Тому, кто обладает столь великим искусством, недостает лишь кошелька для золота!» В погоне за сказочным «философским камнем», за «жизненным элексиром», за способом превращения простых металлов в золото алхимия не нашла ни первого, ни второго, ни третьего. И все же алхимики принесли большую услугу человечеству — они накопили значительный фактический материал, они наметили путь в сказочную и загадочную область строения материи; из алхимии выросла современная научная химия.
«Шесть младших металлов умоляют своего старшего брата «Золото» передать им свои совершенства». С гравюры. 1546 год
Роберт Бойль, живший в XVII веке, впервые указал на элементы как на составные материальные части тел природы. Он утверждал, что эти части простых тел нельзя разложить на разнородные составные части.
После Бойля в течение целого века в химии существовало полуфантастическое воззрение, что все тела, способные гореть, состоят из особого вещества — флогистона. Флогистон, соединяясь с землями, дает металлы. Металлы, теряя флогистон, превращаются в землистые вещества. Этому взгляду на строение вещества суждено было продержаться вплоть до времени обучения Гемфри Деви в школе Гаритона. К концу XVIII века отец современной химии Лавуазье во Франции, Кавендиш и Пристлей — в Англии, а с ними еще ряд других ученых положили научное основание химическим представлениям. В химию введены были весы — и гениальные пророчества древних получили блестящее подтверждение. Лавуазье утвердил в науке закон неуничтожаемости вещества. С этого времени началась история современной химии. Уатт в механике, Лавуазье в химии, Лаплас в астрономии положили фундамент наук. В это замечательное время великих открытий Гемфри вступал в жизнь.
…Группа подростков, идя по Рыночной улице, распевает корнийские песни. Среди множества голосов выделяется голос запевалы. Голос резок и нестроен; он иногда срывается и тогда звучит совсем по- петушиному. Общий хохот шумной компании сопровождает эти не совсем музыкальные переходы. Вряд ли Гемфри получал большое удовольствие от своего голоса, но он упорно продолжал запевать. Много позже он будет долго упражняться, и его голос приобретет необходимую выразительность и красоту, а пока… пока сверстникам весело. Гемфри вырос в нескладного юношу, узкогрудого и немного сутулого.
Был поздний вечер, как всегда неспокойно было море. К пристани причалило не совсем обычное судно. При входе в бухту, у гряды подводных скал, ветер рывками раскачивал сигнальный колокол. Далеко в море и по побережью неслись звуки, напоминавшие погребальный звон, предупреждая о невидимой опасности. По трапу спускались пассажиры. Слышалась французская речь. Несколько мужчин в длинных одеждах сошли на берег. Один из них широким движением правой руки выводил знак креста. Вслед за ними сошли на берег и женщины. Вскоре группа приезжих двинулась по пустынным улицам городка, отыскивая пристанище. Ежедневно с той стороны Ламанша приплывали корабли и доставляли на английские берега беглецов из Франции. Начинался 1793 год.
Двадцать первого января был казнен король Франции Людовик XVI. «Людовик должен умереть, дабы жила республика» — в этих словах вождя якобинцев Робеспьера выразилась воля народа. Этот народ поднялся на смертельную борьбу с монархией, дворянством, светскими и церковными феодалами, на борьбу со всеми, кто веками угнетал и давил массы трудящихся городов и деревень. Контрреволюция пыталась остановить движение истории. Но все попытки подстрекателей — дворян и священников — облить республику ядовитой слюной лжи не могли обмануть отсталых и забитых крестьян Вандеи и Бретани. Со скалистых берегов Бретани накипь контрреволюции вынуждена была броситься в Ламанш и вскоре наводнила Англию. Сквозь пелену лжи, распространяемую эмигрантами, народные массы английских островов видели великую правду революционных событий, потрясавших Францию и весь европейский континент.
Правительство его королевского величества дегенерата Георга III ясно представляло себе, чем чреват для Англии пример, показанный народом Французской республики, и принимало свои меры. Англия воевала с республиканской Францией. В 1793 году правительство Питта провело в парламенте ряд законов против революционных выступлений. Каждый дом, комната, места для митингов или чтения брошюр и газет были объявлены «непотребным домом». Лиц, содержавших читальни, наказывали как содержателей публичных домов. Английское правительство охотно принимало контрреволюционных французских эмигрантов, и те в благодарность поставили себя на службу террору против нараставшей революционной волны, против тех, кто выражал свое сочувствие и симпатии республиканцам по ту сторону пролива. Французские дворяне и церковники осели также и в Пензансе, ожидая удобного случая вернуться с ножом в руках к себе на родину.
Член английского парламента Бэрк почувствовал приближение крамолы
В это время Гемфри Деви шел пятнадцатый год. Весной он окончил школу Гаритона. Затем его отправили дополнять свои познания в городок Труро близ Пензанса, в школу известного тогда педагога Кердью. Все расходы по устройству Гемфри в эту школу взял на себя, как и в предыдущие годы, доктор Тонкин. Окончив школу в декабре 1793 года, Гемфри вернулся домой, в Пензанс. Большую часть времени, как и его отец, он проводил в скитаниях вокруг города, на охоте и рыбной ловле. Иногда урывками занимался французским языком. Господин Дюгар, беглый священник из Вандеи, давал ему уроки французского языка и по мере сил вбивал в голову Гемфри контрреволюционные идеи.
Первая любовь… В Пензансе много французских беглецов. Гемфри знакомится с молодой француженкой и посвящает ей ряд стихов. Его новая знакомая ведет себя легкомысленно. Разочарованный в своей любви, Гемфри впадает в состояние глубокого пессимизма.
Нет специальности, нет перспектив на будущее, нет уверенности в завтрашнем дне; этим объясняются его шатания, его броски в область чувственности. Чередование глубокого пессимизма и бездумного шумного веселья делается постоянной чертой его характера. Печально проводит Гемфри 1794 год. Позже он сам утверждал, что этот год был для него самым опасным, что никогда так не грозила ему опасность остаться заурядным и никчемным человеком. Но последующие события направили жизнь юноши по другому руслу.
В этом же году умер Роберт Деви, и семья лишилась своего кормильца. У гроба отца, низко опустив головы, стояли младшие дети, мать и Гемфри. Сухие и потускневшие глаза передавали всю глубину постигшего его горя. Гемфри смотрел на восковое лицо отца, и невольные сравнения мелькали в его мозгу. Гемфри знал, что отец и он по складу своего характера — люди, очень близкие друг другу. Это от отца унаследовал Гемфри свою отнюдь не английскую горячность, неспокойную натуру, и от этого сознания становилось еще тяжелее. Гроб с телом отца опущен в могилу, Мистер Тонкин произнес надгробную речь, призывая семью крепиться и не поддаваться ударам судьбы…
