щелочи и несколько снадобий из аптеки Борлаза — вот все его химикалии. В первых своих опытах, очень несложных, он добивался иллюстрации к основным положениям Лавуазье. Сестра Гемфри помогала ему, и потому ее одежда частенько страдала от химических упражнений.
Самостоятельную работу Гемфри начал с определения влияния кислот и щелочей на цвет овощей, затем начал добывать некоторые газы, изучал растворы, наблюдал за выпадением в осадок металлов. Добрый доктор Тонкин и его почтенный собрат были не на шутку обеспокоены новым увлечением Гемфри. Рвение его к химическим опытам выходило за рамки их узкого медицинского горизонта. «Этот мальчик Гемфри неугомонен! Когда-нибудь он взорвет нас на воздух». Такие восклицания обычно следовали после ужасающего треска и шума взрывов, раздававшихся в мирной спальне мистера Тонкина.
Гемфри Деви. С современного портрета
Гемфри Деви
Когда временами лабораторный пыл утихал, Гемфри отправлялся на берег моря. У подножия уходящих в небо прибрежных утесов, обдаваемый солеными брызгами волн, он отдавался поэтическому вдохновению. Однажды вечером началась буря. В грохоте обезумевших волн еле слышен был голос Гемфри. Он старался в унисон с бурей выразить ураган чувств и мыслей, пламенем охвативших его мозг. Он спрашивал величественный в своем гневе океан: «Если буря в природе в конце концов стихает, долго ли будет она бушевать в человеке порывами страсти, печали и боли?» Океан ревел, как смертельно раненый зверь, еще выше вздымались водяные громады. Гемфри не ждал ответа, он сам бросал его в бурю: «Нет! Буря утихнет тогда, когда окончится лихорадка жизни и когда человек уйдет в могилу, захватив с собой свою боль и страсть».
Деви, как и многие другие жители Пензанса, всегда после шторма бродил по берегу в надежде, что океан выдаст ему одну из своих бесчисленных тайн. Как-то море прибило к берегу обломки французского корабля. Гемфри камнем разбил ящик, на крышке которого был красной краской нанесен крест. В числе других медицинских аппаратов он обнаружил обыкновенный шприц — инструмент, который невозможно было найти в Пензансе. На следующий день лаборатория Деви обогатилась еще одним прибором: шприц был превращен в воздушный насос.
Два события, происшедшие в это время, еще больше усилили увлечение Гемфри науками, в особенности химией. Случай столкнул Гемфри с наиболее учеными и передовыми людьми Англии. Зимой 1797 года в Пензанс приехал Грегори Уатт, младший сын уже прошумевшего на весь мир Джемса Уатта. Молодому человеку, унаследовавшему от отца слабое здоровье, врачи предписали уехать из Бирмингема и провести зиму в мягком климате крайнего юго-запада Англии. Уатт поселился у миссис Деви. Грегори был старше Гемфри Деви на два года. Его отец, Джемс Уатт, провел много лет в Корнуэльсе, устанавливая на шахтах и рудниках свои паровые машины для откачки воды. Это были самые тяжелые годы борьбы за признание паровой машины. Изобретатель не был в восторге от Корнуэльса, наоборот, он писал своему компаньону Болтону: «Приезжайте сюда сами и уладьте все! Душевный покой и избавление от Корнуэля — вот моя постоянная молитва». Из-за горячих споров с шахтовладельцами все здесь рисовалось ему в черных красках. Он писал: «Население очень негостеприимное и грубое… способное есть сало, предназначенное для смазки машины…» Но в дальнейшем, когда дела улучшились, Джемс Уатт без колебаний послал сына на южное побережье Корнуэльса.
Джемс Уатт был не только гениальным механиком и инженером, но и ученым. Известен спор о приоритете открытия состава воды. Химия до Лавуазье была собранием отрывочных наблюдений над простыми и сложными телами, наблюдений, в большей части доставшихся в наследство от алхимиков. Вода и воздух считались элементарными веществами, которые нельзя разложить. Тепло и свет так же, как железо, медь и свинец, считались такими же простыми веществами. Все было свалено в одну кучу. Друг Уатта Пристлей указал, что при взрыве гремучей смеси водорода и кислорода в закрытом стеклянном сосуде на стенках его после охлаждения появляется роса, очень похожая на воду. Опыты были повторены другими учеными, давшими объяснение: влага образуется осаждением ее из воздуха, но не соединением кислорода с водородом. Честь открытия состава воды «официально» принадлежит Кавендишу (январь 1783 года), но Джемс Уатт в то же время представил в Королевское общество (английская Академия наук) доклад «Мысли о составных частях воды и кислорода», в котором пишет: «…Вода, свет и тепло суть единственные Продукты бурного соединения водорода с кислородом, и, следовательно, вода состоит из кислорода и водорода». Доклад Уатта пролежал, к сожалению, целый год под сукном в Королевском обществе и был прочитан только в 1784 году. Друзья Уатта настаивали на его приоритете. Много позже, под старость, Уатт однажды сказал: «Не все ли равно, кто первый открыл состав воды; важно то, что он открыт».
Грегори Уатт сблизился с Гемфри Деви и, надо полагать, сумел привить парню из Пензанса много новых идей. Грегори было известно «Лунное общество», объединявшее ученых, инженеров, изобретателей и философов Бирмингема. В него входили Джемс Уатт, Смол, Болтон, Пристлей, поэт Дарвин, ботаник Витерлинг, механик Эденворт и другие. «Лунное общество» — добровольный клуб интеллигентов — посвящало свои собрания не только научным вопросам. Когда революционные события во Франции достигли своего высшего предела, беседы в «Лунном обществе» приняли новый характер. Можно с несомненностью утверждать, что все это общество сочувствовало французской революции. Симпатии Уатта и Пристлея были всецело на стороне республики. Это и неудивительно — члены «Лунного общества» с давних пор имели в Бирмингеме репутацию свободомыслящих и «вольтерьянцев». Пристлей, этот замечательный ученый и человек, о котором позже с большой любовью писали К. Маркс и Ф. Энгельс, невзирая на тяжелые условия реакции, везде громогласно высказывал свое отношение к революции во Франции.
Пресловутый Бэрк, разглагольствуя о французских событиях, вопил: «Одна мысль о составе Нового правительства наполняет нас чувством отвращения и ужаса». В публичной полемике с Бэрком Пристлей разоблачил клевету на революционный народ Франции. «Я удивляюсь, что революция произошла так легко и с таким незначительным пролитием крови». Больше того — великий английский химик предупреждал свой и французский народ, что: «Королевская власть похожа на растение, которое, распустив корни, способно пышно разрастаться. И если у него обрывают побеги, на их месте сейчас же вырастают новые». Читая между строк, каждый думающий человек мог сделать вывод, что вместо ограничения монархической власти, вместо разделения прав больших и малых феодалов лучше просто уничтожить и тех и других. Продолжая полемику с парламентским краснобаем, Пристлей писал: «Я не буду подвергать сомнению ваш дар пророчества. Быть может, вы обладаете особым талантом видеть все события… Но из кого бы ни состояло Национальное Собрание Франции, не может быть сомнения в том, что члены его являются более подлинными представителями народа, чем члены нашей Палаты общин. Потому что не может быть худших представителей, чем эти депутаты. Палата общин, по мнению большей части народа, является только простой насмешкой над представительством».
Сын Пристлея, приехавший в 1791 году из Парижа, с энтузиазмом рассказывал о торжестве новых идей. Пылкий Пристлей громил церковь и королевскую власть с высоты кафедры ученого. Джемс, старший сын другого члена «Лунного общества» — Уатта, также был во Франции и принял активное участие в революционной борьбе, как член якобинской партии. Мракобесы Бирмингема, науськиваемые правительственными провокаторами, решили разделаться с «Лунным обществом». Правительство не могло подвергнуть аресту столь известных стране и всему миру людей, как Уатт и Пристлей; решено было пойти по испытанной дороге провокации и погрома. Однажды, во время публичного обеда, члены «Лунного общества» подверглись нападению бирмингемских черносотенцев. С криками: «Долой философов, да здравствует церковь и король» толпа бросилась к дому, где находились члены общества, разбила окна, переломала мебель и затем кинулась к дому Пристлея с целью разгромить и поджечь. Своевременно предупрежденный Пристлей и его семья укрылись у друзей. Уатт и его компаньон Болтон, опасаясь налета
