прозондировал почву. Это невозможно.
Он говорит очень серьезно, красивый парень в куртке и свитере. А я-то думала, что он меня спасет. Я считала его чудом, пришедшим от Жан-Ива. Но нет. И от этого стало только хуже.
— Ты зарабатываешь проституцией довольно давно, и вряд ли для тебя это только вопрос денег.
— Не так уж много я зарабатываю.
— Допустим. Но ты можешь себя представить каким-нибудь чиновником в конторе или продавщицей в магазине?
— Не знаю.
— Все это уже известно. Ты уже привыкла к панели и жить без нее не сможешь.
У меня перехватывает горло. Он прав. Мне трудно представить себе, что я смогу обойтись без приключений и жить на скромную зарплату. Вставать рано, превратиться в одну из тех бледных и аморфных фигур, которых видишь по утрам в метро. Но, с другой стороны, существуют уголовный мир, Дипломат, деньги, которые он требует, оплеухи и угрозы.
— Откладывай деньги, храни их для лучших времен.
— Я не хочу больше работать.
— У тебя депрессия?
— Депрессия?
Я пытаюсь ему объяснить, но фразы выходят неловкими, неубедительными.
Может быть, это и депрессия. А может быть, виноваты алкоголь, пощечины, безденежье, одинокие ночи. Нет ни сил, ни желаний. Вот он, результат тех ночей, когда клиенты сменяли один другого. Мне больше не нужно доказывать, что я женщина. Нет ни любви, ни радости. Только усталость. И страх. Я похожа на затравленного зверя.
Комиссар поднимается из-за стола. Он полон сочувствия.
— Я подумаю, что можно сделать. Вот мой телефон. Если почувствуешь опасность, звони.
— Доносить я не умею. И вы знаете, чем я рискую.
— Только в случае опасности, чтобы ты знала, что я существую. Может быть, это тебе пригодится.
Что же, господин комиссар, мой очаровательный суперполицейский. Ты ничего не можешь сделать для меня. Мне, как всегда, придется выкарабкиваться самой. Я уеду в Англию, море защитит меня от моего сутенера.
— Не посылай деньги во Францию. Даже если тебе будут угрожать. Это единственный способ выбраться.
— Я знаю, но очень боюсь.
— Потому что ты слабая и легко поддаешься влиянию. Крепись, стисни зубы. Там тебя сутенеры не достанут. Если ты выстоишь или если найдешь кого-то, кто тебя увезет…
Если, если… Этими «если» проститутки мостят дорогу в свое будущее и питают свои мечты. Что со мной случилось? Почему я растеряла вдруг все надежды? А как же судьба красотки тетушки Марии? Ведь у меня будет другое имя. Наверное, именно поэтому: я хочу иметь свое имя, а не чужое. Я хочу быть Мод Марен и получить документы на это имя. Но именно в этом мне отказывают.
16 декабря 1975 года кассационный суд вынес свой приговор: «В соответствии с законом о гражданском состоянии, в соблюдении которого заинтересовано все общество, запрещается учитывать физические трансформации тела для изменения гражданского состояния личности», и т. д.
Суд приговаривает меня к пожизненной проституции.
Значит, да здравствует Англия! Там, по крайней мере, не устраивают облав. Проституция официально разрешена, с условием, что она не выходит на улицу. Работают в домах с вывеской, принимают клиентов, обслуживая их как на конвейере. Говоря словами одной моей приятельницы, «насколько выдержит твоя штучка». Вот такая-то жизнь, месье комиссар. Спасибо за «утешительную» беседу. Я бы с удовольствием в вас влюбилась, если бы это было возможно. Но вам это ни к чему. Обещаю, что позвоню, если уж будет очень страшно.
— И не пей много.
— Хорошо.
Он прав. Что я хочу утопить в виски, кроме себя, конечно? Ничего. А так как я сама ничто…
Аэропорт Хитроу. Второй терминал. Сьюзи ждет меня. Сьюзи — бывшая проститутка. За ее спиной годы работы во Франции, потом она перебралась в Лондон. Теперь снимает квартиры для проституток, с согласия «покровителей», конечно. Деловая женщина, вся в драгоценностях, уверенная в себе, застрахованная от многих неприятностей, но не от всех.
— Тебе достается одна из лучших квартир в Лондоне. Я ее сдавала англичанкам, но эти лентяйки ни на что не годятся. Но ты быстро вернешь клиентуру. Француженки здесь котируются.
Я вхожу в роскошную двухуровневую квартиру. Она расположена на третьем этаже дома на торговой улице Мейфер. Огромная, эффектная, в стиле безумных петербургских ночей. Очень чистая спальня, стены в зеркалах, в гостиной красивый низкий диван, приглушенный свет, есть и две удобные комнаты, похожие на залы ожидания. Лучше, чем в приемной у стоматолога. Внизу кнопка звонка со световым сигналом. Это моя вывеска, отличительный знак английских Happy Hookers.
Сьюзи говорит, что квартира стоит сто пятьдесят фунтов в неделю и двенадцать фунтов — горничная. Горничная должна быть обязательно. Она живет в этой же квартире и встречает клиентов. С каждого клиента — семь фунтов, работать надо с двенадцати часов дня до двух часов ночи. В стенном шкафу есть все необходимое для мазохистов.
Сьюзи уходит, и я знакомлюсь с Маргаритой. Ей лет семьдесят, она француженка, опытная горничная, знает свое дело.
— Мод — это слишком по-английски. Лучше назовитесь Мадлен.
К моему удивлению, есть еще одна горничная, на этот раз англичанка. И это тоже обязательно. Таков закон. Англия готова терпеть иностранных проституток, но рабочую силу для мытья окон в квартире надо нанимать из местных. Быстро дается объявление, оно появляется в отведенных для этого местах: «Бывшая французская топ-модель ищет работу… Телефон…»
В первый день — десять посетителей, около ста фунтов. Тяжело снова входить в ритм и ублажать клиентов.
На второй день их было двенадцать, потом пятнадцать… Зарабатываю от восьмидесяти до ста сорока фунтов в день. Ничего не посылаю Дипломату, ничего не говорю Сьюзи. Как канатоходец, впервые пытаюсь сохранять равновесие на одной ноге.
Телефон зазвонил. Маргарита сняла трубку и протянула мне ее так, как будто она сейчас взорвется в ее руке. Дипломат не кричит, но это еще хуже. Он серьезно угрожает.
— Я жду денег.
— Послушай, я сняла квартиру, которая ничего не приносит. Сьюзи может тебе это подтвердить. Дай мне время. Здесь нелегко работать.
— Ты хотела быть женщиной, и ты ею стала. Теперь — у тебя каникулы? Я жду денег.
— У меня их нет.
— Это ты говоришь. Я же тебе говорю, что нужны деньги. И срочно.
— Но почему?
— Увидишь.
И он повесил трубку. Это «увидишь» мне очень не нравится, оно звучит угрожающе.
Старая Маргарита за пятьдесят лет такой работы не в первый раз слышит подобные угрозы, но не может к ним привыкнуть. Она проводит тряпкой по телефону, как будто стирает с него грязь после разговора:
— Черт возьми! Несладкая жизнь у французских проституток, даже здесь.
Вечером я ей рассказываю о себе, и это ее трогает до слез.
— Черт возьми! Вы правы. Нельзя больше платить. Я уже старая, но хочу посмотреть, как это будет…
Успокоившись, Маргарита делает мне бесценный подарок, сказав:
— Мальтийцы. Здесь мальтийцы убивают женщин. Тех, которые хотят быть независимыми, не
