Женщина боязливо съежилась. Тут же в зале появился Истрал.
– Эй, хозяин! – крикнул ему скандалист. – Если я заказываю отбивные, то изволь подать мне отбивные, а не резаные подметки.
Недовольный посетитель был выше Истрала на добрых полголовы.
– Ты получил лучшее, что у нас есть, – невозмутимо отозвался трактирщик.
– Деньги берете за отбивные, а подсовываете какую-то дрянь! Это грабеж!
Верзила шагнул вперед и обеими руками схватил трактирщика за горло. В следующий миг руки его разжались, рот широко открылся. Издав булькающий звук, здоровяк осел на пол: его голубая рубаха окрасилась кровью.
Истрал наклонился и вытер об эту рубаху нож.
– Это ты, дуреха, виновата, – бросил он съежившейся служанке. – Прибери все. И утащи отсюда эту падаль!
Солдаты не проронили ни слова: тот, что постарше, поднял кружку и покачал головой, а молодой продолжал жевать хлеб. Истрал вышел на крыльцо, и гомон в помещении, несмотря на то, что подавальщица еще не успела выволочь труп, тут же возобновился.
У меня пропал аппетит, но я заставил себя доесть похлебку.
– …с Истралом лучше не связываться… убьет и бровью не поведет…
– …я ей сказал, в Сайту поедем, тамошний портной и сошьет… так нет, ей охота в Воррак, а то и прямо в Хайдолар…
– …толкую, раньше сам был солдатом…
Покончив с едой, я покинул трактир, так и не услышав ничего полезного. Меня удивило, что солдаты никак не отреагировали на убийство. И что Истрал совершил его с полнейшим равнодушием, даже без признаков гнева.
Когда я, прихватив спальный мешок и «Начала Гармонии», забрался на сеновал, было еще светло. По крыше снова забарабанил дождь, и мне пришлось передвинуть спальный мешок на другое место, поскольку с потолочной балки стала капать вода.
Пустив в ход огниво, я зажег свечу и попытался погрузиться в чтение.
Вся эта заумь меня особо не увлекла, а потому я отложил книгу и, достав давешнее кедровое полешко, занялся резьбой. Но дело шло медленно, и никакого лица из дерева так и не выступило. В конце концов у меня стали тяжелеть веки, и я, отложив нож и полено, задул свечу, установил (чем стоило заняться пораньше) охранные чары и забрался в спальный мешок, стараясь не чихать из-за сена. Стук дождевых капель погрузил меня в сон.
Сны мне виделись странные: поездки по незнакомым дорогам и среброволосая женщина, предлагавшая совет, которого я не желал и не мог понять.
Пробуждение было неожиданным: охранные чары еще звенели в голове, а пальцы уже нащупали посох.
– Успокойся! – испуганно проговорила Дария, отступая на шаг.
– Разве можно этак подкрадываться к спящему? – Я отпустил посох и покачал головой.
– Я не хотела тебя будить.
– А сама-то зачем сюда заявилась?
– Я всегда прихожу спозаранку, еще до мамы. Джассид платит мне полсеребреника в восьмидневку, но с тем чтобы я была на месте до завтрака.
Выбравшись из спального мешка, я оделся. Почти без дрожи, хотя и выдыхал пар.
– Ты спишь раздетым? Разве это безопасно?
– Не знаю, но так удобнее. Да и сапоги сносятся не так быстро, если и они отдохнут, и ноги подышат.
– Ноги? Ноги не дышат.
– Все человеческое тело дышит.
– Ты часом не учитель? Вон у тебя какой посох: говорят, такие в ходу у черных магов.
– Нет.
Одно это слово скрутило мой желудок в узел, и я нахмурился. Учителем я и вправду не был, а вдаваться в объяснения по поводу своего истинного положения у меня не было ни малейшего желания. С юридической точки зрения я являлся жителем Отшельничьего, проходящим в изгнании гармонизацию, и теоретически, если итоги испытания удовлетворят Братство, мог вернуться домой. Правда, это мне пока даже не приходило в голову. Кроме того, я обладал черным посохом, что придавало мне особый статус. Но в Кандаре носители черных посохов не пользовались всеобщей любовью.
– Правда, мне доводилось учить подмастерьев. Я столяр.
Если я и не сказал всю правду, то, во всяком случае, не вымолвил ни слова лжи.
– Ты из Кифроса?
– Сюда приехал оттуда, но родом из других, дальних краев. А тебе-то что?
– Мама говорила, что Кифросом управляют женщины. Это правда?
– Самодержица…
– Что еще за самодержец?
– Титул тамошнего правителя. Самодержец там и вправду женщина, так же как ее главнокомандующий. Да и многие старшие офицеры, – ответил я, уже скатывая свой спальный мешок.
– Да, «Черный Клинок». Джассид называл так одну из них, из тамошних командиров. Он служил солдатом на побережье у старого герцога и рассказывал, будто она лично уложила не меньше четырех десятков бойцов. Вот бы мне так: жаль, что не могу.
– Ты не скажешь мне, почему ты этого хочешь?
Она уставилась себе под ноги.
– Джассид тебя допек… или кто еще?
– …все равно убью… ублюдок. У матушки нет денег. Папа давно умер, погиб в бою.
– Он тоже был солдатом?
– …веселый был, все рассказывал истории… а потом пошел недород. Ну, он и нанялся на побережье, к мятежному герцогу. Деньги вперед давали, и все такое… Нынешний герцог тогда еще в Хайдоларе не правил. Да ну их… что один герцог, что другой. Нам без разницы.
– Джассид, говоришь… – я задумался.
– Не говори ему ничего, мне только хуже будет. Опять отлупит, а мама ничем помочь не сможет.
– А что мне с ним говорить? – пробормотал я, увязывая мешок. – Обойдусь и без разговоров.
– Ох, ну кто меня за язык тянул…
Коснувшись мимоходом ее плеча (она оказалась старше, чем выглядела), я добавил ей чуток уверенности.
– Ага, ты все-таки из учителей. Меня не проведешь.
– Пусть это будет нашей тайной. Я сохраню твой секрет, а ты мой.
Она кивнула и соскользнула вниз, в конюшню.
Спустив вещи, я торопливо, так, что даже порезался, побрился возле водной колонки и уже проверял Гэрлока, когда возле стойла появился худощавый черноволосый мужчина, левую щеку которого уродовали застарелые шрамы.
– Ты, что ли, провел здесь ночь?
– Я.
– А почему меня не спросил? Я Джассид, и это моя конюшня.
– А мне почем знать, чья? Договаривались мы с Истралом, он с меня деньги взял.
Улыбнувшись, я потянулся к Джассиду чувствами и едва не отпрянул. Хаос настолько пронизывал всю
