мусульманство и отослать в Египет, чтобы она там заботилась о его престарелых родителях. Присциллу такая перспектива не устраивала. Время от времени Мухамед обвинял ее в неверности и избивал. Она плакала, но гордилась тем, что у нее ревнивый жених. Пенелопа осуждала ее за такую покорность.
– Да, ты права, синьора, – вздыхала Присцилла, но тут же добавляла: – Только мне кажется, что синьор Андреа немножко похож на Мухамеда. Он тоже кричит и все ломает. А потом приносит тебе подарок, и ты улыбаешься.
– Он меня ни разу в жизни пальцем не тронул! – возмущалась Пенелопа.
– Но он тебе изменяет, а Мухамед мне верен. Значит, мы на равных, – подводила итог Присцилла со своей вечной блаженной улыбочкой.
И вот теперь Андреа смотрел ей вслед. Она была маленькая и кругленькая, как клубок шерсти. Никогда он ее не признавал, всегда считал дурой. Но в этот момент он благословил Софию за то, что вернула ее в дом.
– Я приготовлю обед. А ты убери в ванных и в спальнях, – распорядился он, когда Присцилла вернулась в своем форменном розовом халатике.
– Ладно, но я тебя сразу предупреждаю, что тебе придется пойти за покупками и забрать Луку из детского сада. А в час дня выведешь погулять Самсона. Об остальном я позабочусь, – уточнила Присцилла.
– Слушаюсь, синьорина, – усмехнувшись, отсалютовал Андреа.
– Синьора Пенелопа сбежала, да? – с веселым любопытством спросила служанка.
– Займись своим делом. Тебя работа ждет, – сухо напомнил Андреа и вернулся к готовке.
К этому часу Пенелопа уже должна была получить его письмо, в этом он не сомневался. А раз получила, значит, прочла. Он надеялся, что она ему позвонит. Именно в этот момент телефон зазвонил. Андреа обогнал в коридоре Присциллу, бежавшую на звонок.
– Оставь, я сам отвечу.
Любопытная служанка топталась рядом, ей хотелось узнать, кто звонит. Андреа рукой сделал ей знак, чтобы она уходила.
– Вы синьор Донелли Андреа? – спросил мужской голос.
– Это я. А кто говорит? – встревожился Андреа.
– Вы состоите в родстве с синьорой Донелли Марией?
– Это моя мать, – ответил Андреа, бледнея.
– Она в Поликлиническом госпитале. У вашей матери сломана рука, сознание спутано. Мы нашли адрес, записанный на листке, в ее сумочке. Она вышла на проезжую часть дороги, и ее сбила машина.
– Я сейчас приеду, – сказал Андреа.
Он вновь подумал, что, если бы его жена была дома, ничего этого не случилось бы.
4
За годы своей сознательной жизни Андреа не раз желал смерти людям, осложнявшим ему существование. И его желание неизменно исполнялось. В детстве он молился, чтобы его отец умер, а в минуты отчаяния даже кричал ему в лицо: «Чтоб ты сдох!» Долго ждать ему не пришлось. Точно так же он надеялся, что смерть заберет Джемму, и потерял ее в тот же день, когда погиб отец. Впоследствии он пожелал долгой и мучительной кончины учительнице Каццаниге. Это желание тоже было услышано и исполнено в точности. Тогда Андреа испугался. Хотя разум подсказывал ему, что его злые мысли никак не могли повлиять на судьбы других людей, совесть напоминала, что он совершил страшный грех.
Сейчас, глядя на свою мать – жалкий комочек костей и иссохшей кожи на белоснежной больничной кровати, – он невольно подумал, что если ей суждено умереть, пусть умрет мгновенно, без страданий, но тотчас же подавил в себе эту мысль, шепча: «Господи, если ты есть, читай в моем сердце и не слушай моих страхов».
Андреа любил свою мать и сейчас смотрел на нее с нежностью. В руку ей ввели иглу капельницы. Он ласково погладил ее по лицу и по волосам, ища в изможденных чертах старухи образ молодой, цветущей женщины, которая родила его на свет. Она была сильной женщиной, неутомимой труженицей, чуткой матерью и женой, страстно влюбленной в своего мужа. Чтобы дать сыну образование и обеспечить ему лучшее будущее, Мария Донелли терпела унижения со стороны учительницы Каццаниги, преподававшей в школе, куда сама она пошла работать, когда подрос сын. В двухкомнатной квартире, где они жили, когда остались вдвоем, его мать работала даже по ночам: пришивала к рубашкам сменные воротнички, подшивала брюки, расставляла или ушивала юбки и платья, чтобы заработать хоть какие-то деньги и дать возможность Андреа учиться и выйти в люди. Был у нее и другой сын, Джакомо, на десять лет старше Андреа. Он переехал в Рим, женился на деньгах и не видел матери со дня похорон отца и сестры. Несколько раз Андреа его навещал, даже познакомил с Пенелопой. Джакомо всегда держался вежливо, но сугубо официально, давая понять, что больше не желает поддерживать связь с семьей. Мать очень это переживала. Ей тяжело было видеть, как старший сын отрекся от своей семьи.
Мать открыла глаза и увидела Андреа.
– Ты Джакомо, да? – спросила она неуверенно.
– Нет, мама, я Андреа.
– А где я?
– В больнице. Ты сломала руку, и тебе наложили гипс, – терпеливо объяснил он.
– Правда? Не помню, – прошептала она и вновь уснула под действием снотворного.
Андреа вышел в коридор и позвонил в Рим своему брату.
– Наша мать больна. Хочешь приехать ее проведать?
