наползал густой туман.
— Неужели только несчастье, скорбь, болезни и, наконец, смерть помогают почувствовать, сколь дорога нам сама жизнь? — вопрошал Бруно над могилой Руджеро Летициа. — Неужели жизнь должна соприкоснуться с прозрачно-зелеными водами смерти, чтобы мы осознали ее извергнутую поэзию? Мне вот сейчас хотелось увидеть красный цикламен. И это глубоко символично как проявление желания жить, безумного желания обновления, пока еще мы живы.
Руджеро ушел навсегда. Только потеряв мужа, Роза поняла, как ей будет не хватать тех повседневных мелочей, что делают нашу жизнь великой.
РОЗА
Милан — 1940-й
Глава 1
— Что же это такое, синьора Роза! Куда мы идем! — причитал Клементе. — Знаете, кило телятины на рынке стоит двенадцать лир!
Он сидел за кухонным столом и проверял счета. Роза готовила себе на газовой плите кофе на крестьянский манер: ложка молотого кофе засыпается в кипящую воду, когда кофе осел, можно разливать по чашкам.
— Книга домашних расходов прекрасно показывает состояние экономики страны, — заметила Роза, только что заплатившая двенадцать лир за литературный альманах Бомпиани. — Куда лучше, чем встреча Гитлера с Муссолини в Бреннеро.
Роза имела в виду мартовское историческое свидание отца фашизма и отца нацизма, состоявшееся в марте.
Для Клементе Гитлер был далеким персонажем с неприличными усиками, злобным и крикливым. Он вцепился Европе в горло, словно взбесившийся пес. Муссолини же был гигантской фигурой, способной изменить облик Италии. Правда, растущие цены как-то не вязались с оптимистическими прогнозами газет.
— А груши? Груши продают по шесть лир кило, — негодовал Клементе.
— Зато у нас теперь есть империя в Африке, — иронически заметила Роза.
— Можно к вам в гости? — спросил звонкий голосок пятилетней девочки с черными как уголь глазами и красным бантом в темных волосах.
— Конечно, можно, — улыбнулась Роза, нагревая кофейник.
— Правда, Клементе, к вам можно в гости? — обратилась хозяйка дома к дворецкому, потому что для девочки, которая не сводила глаз с Клементе, он был куда более важной персоной, чем Роза.
— Пусть заходит, — проворчал Клементе. — Если Маргарита будет вести себя хорошо, может посидеть с нами.
Девочка, дочка садовника и горничной, улыбнулась, и зубки ее сверкнули жемчужинками. Она кинулась к Клементе и залезла ему на колени.
— Она родилась в год смерти Руджеро. Пять лет назад, — с горечью произнесла Роза.
Ей припомнились торжественные похороны, потом переезд семьи из небоскреба на проспекте Литторио в желтый особняк на улице Джезу.
Роза села напротив Клементе и поставила перед собой чашку.
— А можно мне к тебе? — спросила Маргарита.
— Конфетку хочешь, правда? — улыбнулась Роза.
— Хочу, — честно призналась девочка. — А еще мне нравится, как от тебя пахнет.
Маргарита сползла с колен Клементе и, легкая, как воробышек, пересела к Розе.
— И от тебя хорошо пахнет, — сказала та, обнимая девочку.
Запах ребенка напомнил ей, как пахли когда-то ее дети: молоком, теплом, доверчивостью, любовью, заставлявшей вспомнить о вечности.
— А у меня есть часы! — гордо заявила девочка.
— А что же я их не вижу? — притворно удивилась Роза, принимая игру.
— А вот закрой глаза, и услышишь, как они тикают, — сказала Маргарита.
Роза послушно прикрыла глаза, а Маргарита, приблизив ручку к ее уху, застучала ноготком большого пальца по ногтю мизинца.
Этот звук напомнил Розе «Фавориту», ей послышались звонкие голоса детей, ее ровесников, жаждавших чуда: «Идите, идите скорей сюда, послушайте, как тикают Розины часы!»
Роза обняла Маргариту, но не стала целовать, чтобы не измазать в помаде.
«У тебя будут настоящие часы!» — подумала Роза, почувствовав угрызения совести за то, что забывает о важных житейских мелочах.
Она не знала, сколько стоит хлеб или трамвайный билет, не задумывалась, почему расстроен кто-то из служащих: то ли жена больна, то ли совершил промах на работе. Слишком быстро крутилось колесо ее жизни, времени хватало только на дела корпорации «Роза Летициа и сыновья». Чтобы избавиться от этого ощущения, ей захотелось снять с руки золотые часы от Картье и подарить девочке. Но от этой идеи она сразу же отказалась: такой подарок осчастливит скорее ее, чем малышку. К тому же окружающие могут истолковать подобный жест неверно. Роза вынула из коробочки карамельки и дала девочке.
— Спасибо, синьора Роза, — улыбнулась Маргарита. — Я пойду?
— Иди, иди…
Роза с наслаждением выпила горячий кофе.
— Ты жалуешься на расходы, как и двадцать лет назад, словно мы до сих пор бедные эмигранты, — упрекнула она Клементе.
— А я как был крестьянином, так и остался, — сказал дворецкий, складывая в шкатулку счета.
— Но денег у нас сейчас хватает.
Клементе взглянул на хозяйку почтительно, но сурово и произнес:
— Все равно, нечего швыряться деньгами!
Роза не стала возражать против здравых доводов Клементе. Война уже охватила пол-Европы и грозила перекинуться на вторую половину. Клементе получал столько денег, сколько хотел, но считал каждый грош, чтобы не тратить попусту хозяйские деньги.
— Ты — яркий образец самоотверженной преданности и бескорыстия, — пошутила Роза, допивая остатки кофе.
— Я же для вас стараюсь, а вы надо мной смеетесь, — обиделся Клементе.
— Что ты, право, — утешила его Роза. — Сам знаешь, я над тобой никогда не смеюсь.
Благодаря Клементе, его преданности и трудам она, овдовев, смогла с удвоенной энергией заняться делами корпорации. Гостиную на верхнем этаже дома по улице Джезу превратили в рабочий кабинет, а Пьер Луиджи остался в штаб-квартире компании в Сеграте.
Дела корпорации «Роза Летициа и сыновья» шли отменно благодаря американскому опыту работы и связям с самыми передовыми предприятиями авиационной промышленности США. Однако Роза не могла получать станки, фрезы и штамповочные прессы из Америки. А государство, делая огромные заказы, не собиралось ничего предпринимать, чтобы оснастить отечественное самолетостроение необходимым оборудованием.
Она, Роза Летициа, работала на войну и, по мнению Клементе, поддерживала не тех, кого следует. Фактически она поддерживала Гитлера. Правда, Клементе никогда не осмеливался упрекнуть в этом хозяйку. Однажды у них был разговор на эту тему, и Клементе услышал, что настоящие враги корпорации «Роза Летициа и сыновья» вовсе не французы или англичане, сражавшиеся с Германией, а Пьяджо, Макки,
