подросла, и у нее появились свои обязанности.
Сандра споласкивала стаканы, а Нэнси вытирала. Мама Сандра считала посудомоечную машину дьявольским изобретением, которому никогда не будет места на ее кухне. У Нэнси голова была занята другим, и она разбила два стакана, выронив их из рук.
Сандра оторвала взгляд от посуды и внимательно посмотрела на Нэнси:
– Скажи, что с тобой? Сначала ты ничего не ела и что-то наплела про греческий ресторан. Теперь ты колотишь мою посуду. Что тебя мучает?
Решительный тон Сандры не допускал никаких возражений, но в голосе пожилой женщины звучала тревога за Нэнси – девушка обычно была такой спокойной и невозмутимой.
Нэнси отшвырнула кухонное полотенце, и глаза ее наполнились слезами. Она резко повернулась, выбежала из кухни, взлетела по лестнице в мансарду, бросилась на постель и горько разрыдалась.
На ночном столике зазвонил телефон. Нэнси подняла трубку.
– Алло! – произнесла она, шмыгая носом, как ребенок.
– Что случилось? – с тревогой спросил мужской голос на том конце провода.
– Шон… – с надеждой прошептала Нэнси.
– Мне очень жаль, но это всего лишь я, Тейлор. Я в Гринвиче. Хочешь, пойдем куда-нибудь?
13
Бренда Фаррел вернулась домой с кучей пакетов и свертков. Благополучно добраться до порога квартиры ей помогли сначала шофер такси, потом привратник, щедро вознагражденные чаевыми и улыбками. Бренда пошла по магазинам, поскольку на сегодняшний вечер намечалось исключительное событие: ужин в «Уолдорф Астории» с Неарко, замечательная возможность почувствовать себя дамой из высшего общества!
Девушка перевернула всю секцию готовой одежды в универмаге «Сакс» в поисках платья, достойного такого замечательного вечера, и с помощью двух любезных продавщиц подобрала восхитительный наряд: облегающее фигуру платье из джерси малинового цвета, а на него – такого же цвета легкий жакет.
Бренда бросилась в спальню, быстро разделась, облачилась в новое платье и обула черные лаковые туфельки на умопомрачительно высоком каблуке. Она откинула пышные светлые волосы, чтобы застегнуть длинное золотое колье, и оценивающе взглянула на свое отражение в зеркале – очаровательная молодая женщина, прямо с обложки модного журнала: осиная талия, миниатюрная фигурка, приятная округлость там, где положено, огромные черные глаза, осененные длинными ресницами. Девушка лучезарно улыбнулась собственному отражению. Нежные губы чуть приоткрыли в улыбке белоснежные, сверкающие зубы; в «Уолдорфе» Бренда намеревалась блеснуть.
– А ты молодец! – похвалила она сама себя. – Неплохо преуспела…
Бренде было двадцать пять, но ей казалось, вечность отделяет ее от тех дней, когда она выступала в третьеразрядных заведениях на Западном побережье, где в сигаретном дыму выслушивала похабные шуточки гуляк без гроша в кармане. Ей исполнилось лишь шестнадцать, и она сбежала из жалкого барака на окраине Феникса, в Аризоне, где родилась и жила. Ее снедало честолюбие и страстное желание чего-нибудь добиться, правда, она и сама не знала, чего хотела. Выступления на сцене в весьма откровенных костюмах казались Бренде необходимым этапом, что приведет ее к обеспеченному будущему. Метила она высоко: все силы и все свое очарование девушка употребляла для достижения заветной цели – брака с богатым мужчиной. Она гонялась за мечтой, как и многие другие юные создания, что выступали на сцене, стремясь к блистательной артистической карьере.
Первым любовником Бренды стал бухгалтер маленького банка из Огайо, но он был женат и не слишком богат. Связывать с ним серьезные надежды не стоило, однако Бренда вцепилась в него, чтобы выбраться из третьеразрядного увеселительного заведения. И это ей удалось. С бухгалтером она поднялась на ступень выше и проникла в мир рекламы. Попав в разноцветную рекламную круговерть, девушка окончательно освободилась от всякого стыда и от всех одежд. Она позировала обнаженной для календаря, который охотно вешали в кабинетах шоферы грузовиков, и завоевала сердце владельца небольшой, но процветавшей фабрики женской одежды. Он был мил, заботлив и очень добр, а кроме того, весьма недурен собой, жизнерадостен и не обременен комплексами. Но фабрикант панически боялся жены: если бы она узнала о связи мужа с Брендой, то, конечно, разорила бы его.
Вот тогда-то Бренда и поняла: по статусу женщины делятся на две категории – жены и все остальные. И привилегии, за редким исключением, всегда доставались женам, особенно при высоких доходах и устойчивом положении в обществе. Она ограничила круг поиска и стала осторожна в выборе. Однако чаще всего на ее долю выпадали короткие, но бурные романы, нередко приносившие солидные денежные суммы, но доставлявшие немалые моральные страдания.
Последним мужчиной в жизни Бренды стал Неарко Лателла, сын великого Фрэнка. Некоторые поговаривали, будто бы от Неарко попахивает мафией, но денег у него хватало. Правда, и он, как многие состоятельные мужчины, был уже женат, но по некоторым неоспоримым признакам Бренда чувствовала: есть надежда перейти в категорию жен. Она сможет заставить своего вспыльчивого, грубоватого, но простодушного и по уши влюбленного поклонника развестись.
Неарко купил возлюбленной маленькую, но уютную и изящную квартирку на последнем этаже элегантного дома на Парк-авеню. Денег он не жалел, осыпал девушку подарками и иногда брал с собой в деловые поездки. Он даже представил Бренду кое-кому из верных друзей. Словом, он относился к любовнице с уважением и вниманием, каким обычно окружают жен. Вместе с тем, Неарко оставался пылким любовником. Бренда была уверена: вот-вот наступит день ее окончательного торжества. До сих пор их отношения развивались по восходящей и развивались почти идеально. Они изредка ссорились, и Бренда умело играла роль обиженной жертвы. Она часто твердила о своем одиночестве, особенно в те минуты, когда человек остро чувствует потребность в любви и заботе. А потом вдруг девушка принималась твердить, что их чувства прекрасны, но следует расстаться; дескать, их любовь не может увенчаться браком, а она, Бренда, всегда стремилась именно к этой достойной цели. Ловко используя сентиментальный шантаж, девушка добивалась для себя мелких преимуществ. Так она вынудила Неарко пригласить ее в «Уолдорф Асторию».
Лателла явился как раз в тот момент, когда Бренда в очередной раз обдумывала свою стратегию. Она встретила его нежной улыбкой и поцелуем. В глазах Неарко зажглось желание, выдававшее истинные намерения мужчины: уложить Бренду в постель сейчас и немедленно. Собственно, он затем и пришел к любовнице, а ее соблазнительное, облегающее фигуру платье еще больше распалило Неарко.
– А ты рано, – заметила Бренда.
– Для чего рано? – спросил Лателла, облапив девушку и не собираясь выпускать из своих объятий.
Бренда попыталась высвободиться. Можно было подумать, что она спасает свою честь, на самом же деле она спасала парадный туалет: грубые, жадные руки Неарко все перепортят и сомнут, потом не поправишь.
Но мужчина не останавливался, и Бренда в отчаянье взвизгнула:
– Ты что, забыл? Мы же ужинаем в «Уолдорф Астории»!
– «Уолдорф Астория»? – тупо повторил Лателла.
Он уже ничего не понимал; желание захлестнуло его, и Неарко, обхватив бедра Бренды, поволок ее к кровати.
– Оставь меня! – завопила девушка.
– Почему? Ну давай же… – взмолился мужчина.
«Черт с ним, с платьем! – решила сообразительная Бренда. – Пока не поздно, надо помучить его и воспользоваться ситуацией».
И она горько разрыдалась, стараясь затронуть чувствительные струны души Неарко, чтобы он почувствовал себя виноватым.
– Я тебе не какая-нибудь шлюха, которая прыгает в постель по первому зову… – всхлипывала Бренда.
– Не шлюха? А кто же ты? – пробурчал раздраженный мужчина.
– Глупая дурочка! А я-то думала, мы всю жизнь будем вместе… Но я ошиблась. Ты обращаешься со мной как с проституткой, а я хотела стать твоей любимой женщиной.
Неарко неохотно разжал объятия и встал. Вскочила и Бренда, тут же принявшись разглаживать помятое
