– Понятно, – безразлично кивнул Оливер. Объяснение, к облегчению Дани, не вызвало у него никаких подозрений. – Что ж, я, пожалуй, пойду поищу Мэтта.
– Конечно, – с готовностью кивнула Дани. – Я понимаю, тебе будет проще разговаривать с ним без свидетелей. Так что я, пожалуй, пойду и....
– Пожалуйста, останься со мной, Дани, – глухо сказал он, и Дани почувствовала, как сжались его пальцы на ее запястье. Она повернулась к нему – на лице его было отчаяние.
Она понимала, как неуверенно он себя чувствует. Сама Дани давно привыкла к мысли, что не является центром жизни для своей матери. И мать тоже не была главным человеком для нее. Но для Оливера мать была самым главным, самым близким на свете человеком... Ему, наверное, кажется, что весь мир рухнул. Дани молча кивнула.
– Спасибо.
Руки Оливера обвились вокруг ее плеч, и он нежно и тепло прижал ее к груди. Дани чувствовала неровное биение его сердца, слышала его прерывистое дыхание и понимала, как тяжело ему сейчас. И знала, что под его напором и показной грубостью скрывается душа уязвимая и нежная.
И, если то, что прочла Дани в глазах его больной матери, – правда, то этой ранимой душе придется очень, очень тяжело.
12
Дани поставила на обеденный стол тарелку с омлетом и салат. Не бог весть что, но перекусить нужно.
– Спасибо, ты такая заботливая, – улыбнулся Оливер.
Дани смутилась. Поскольку она знала, что уезжает на три дня, она не сделала никаких продовольственных запасов. Так что, когда она пригласила Оливера переждать несколько часов до вечера у нее, она немного беспокоилась – боялась, что угостить его будет нечем. Но Оливер, казалось, был вполне доволен тем, что ему дали. И если он не слишком заинтересованно ковырял вилкой в тарелке, то не потому, что еда ему не нравилась, а потому, что от беспокойства у него не было аппетита. Дани очень хорошо это понимала.
Она молча взяла себе тарелку и уселась напротив. Ей тоже не слишком-то хотелось есть.
Она все же настояла на том, чтобы подождать в машине, пока Оливер разговаривал с Мзттом. Так что, кроме сбивчивых комментариев вроде «Мэтт утверждает, что это был легкий сердечный приступ, как будто мне это о чем-то говорит», она не получила никакой новой информации о состоянии Конни. Но можно было догадаться, что Оливер тоже не получил новой информации. Он тоже не знает, что мог означать тот красноречивый взгляд Конни, который перехватила Дани при последнем разговоре. Дани больше не задавала вопросов...
– Извини, – грустно улыбнулся Оливер, – боюсь, из меня сегодня не получится интересного собеседника.
– Я этого и не жду, – улыбнулась в ответ Дани, – я понимаю, какой это удар для тебя.
Он тяжело вздохнул и отложил вилку и нож. Аппетита не было, и он перестал делать вид, что ест.
– Наверное, это естественно для детей – думать, что их родители вечны, – проговорил он. – А потом вдруг происходит что-нибудь вроде этого сердечного приступа, и ты понимаешь, что ошибался. И начинаешь думать о том, как несправедлива жизнь.
Для Оливера это вдвойне сложно, подумала Дани. У него всегда была только одна мать... До вчерашнего дня...
А вдруг... А если именно поэтому Конни отыскала ее...
Ей нужно как можно скорее поговорить с Конни!
Дани ободряюще похлопала Оливера по руке.
– Конни очень сильная. У нее внутри крепкий стержень. Она выкарабкается, вот увидишь.
Она от души надеялась, что говорит правду. Изо всех сил старалась в это поверить.
– Надеюсь, – сказал Оливер, хотя вид у него был совсем не уверенный, – и знаешь... я тут думал про вчерашний день.
– Про вчерашний день? – испугалась Дани.
– Я подумал... Я, наверное, допустил бестактность. Не надо было мне упоминать о том, что тебя удочерили. Я подумал, что из-за этого ты была такая расстроенная.
– Ах, это! – с невероятным облегчением воскликнула Дани. – Да забудь об этом, Оливер. Много лет в нашей семье об этом не говорили. Мама пришла в ярость, когда я упомянула об этом факте в книге. Но я-то спокойно к этому отношусь. Просто я не ожидала, что ты об этом заговоришь, вот и все.
Она перевела дух. На минуту ей показалось, что он собирался говорить с нею совсем о другом!
– Но ты после этого была сама не своя, – напомнил он. – Зря я об этом заговорил.
– Прошу тебя, забудь об этом, – твердо сказала Дани.
Этот новый, мягкий, сговорчивый Оливер был так не похож на прежнего, ироничного, язвительного, что ей было не по себе. И она с изумлением поняла, что ей страшно не хватает прежнего несносного грубияна! Но была готова ждать: когда у человека мать в больнице, трудно ждать от него искрометного веселья...
Он сжал ее руку в ответ. Глаза его пристально смотрели в самую глубину ее глаз.
– Дани...
Что бы ни хотел он сказать, пронзительная трель дверного звонка не дала ему такой возможности.
