Солдат преградил ему дорогу штыком. Посетитель явно относился к разряду прожектеров — людей надоедливых, которых начальник караула ни в коем случае не велел пускать.
— Мне к полковнику, — сказал посетитель.
— По какому делу?
— Да так, — посетитель не нашел сразу, что ответить, — по личному.
— Заходите к нему в приемные часы в штабе.
— А мне как раз сейчас нужно с ним поговорить.
— Нет, ничего не могу поделать.
Посетитель вдруг весело засмеялся.
— Но мне в самом деле надо повидаться с вашим начальником. Он меня знает.
— Много здесь ходит его знакомых. У вас документы есть?
— Есть. Да вот я лоунджи надел, а документы в брюках. Может, можно позвать разводящего?
Солдат подумал и решил: позову. Странный посетитель. Вдруг сумасшедший какой-нибудь. Может, готовит покушение.
Разводящий, еще не доходя нескольких шагов, вытянулся в струнку и крикнул не своим голосом:
— Пропустить главнокомандующего!
У солдата чуть винтовка из рук не выпала. Сам Бo Теза!
— Спасибо, — сказал Аун Сан и прошел быстро по дорожке к дому.
— Но он совсем не похож на командующего, — растерянно бормотал солдат.
— Что мне теперь с тобой сделать? Опозорил на всю Бирму, — сокрушался разводящий.
И в это время они увидали, как от дома бежит к ним ординарец полковника.
— Часового срочно в дом.
— Все, — сказал солдат. Отдал винтовку разводящему и пошел за ординарцем.
А в кабинете полковника хохотали так, что дрожали чашки в буфете.
Аун Сан при виде солдата вскочил с кресла и подошел к нему. Протянул руку.
— Не обижайтесь, товарищ солдат. Я просил позвать вас сюда, чтобы не было непонимания. Не волнуйтесь. Это мне урок — следующий раз буду носить документы с собой.
Солдат ушел с твердым сознанием того, что командующий все-таки совершенно штатский человек. А в общем так оно и было.
Время шло быстро. Было много работы и мало возможностей отдохнуть. Правда, вокруг были товарищи, как и в студенческие годы. Но если тогда вес было ясно, теперь приходилось вести двойную жизнь, причем японцы, узнай они, о чем совещаются члены «Внутреннего круга», о чем говорит Аун Сан с верными офицерами, не пощадили бы бирманского командующего.
Родился сын. Дома было хорошо, дома Аун Сан отдыхал, хотя и признавал, что в домашних вопросах он не первый человек.
До Кин Джи была командиром над командующим, но властью своей не злоупотребляла.
А в стране за два года многое изменилось. В стране было плохо. Хотя поначалу крестьянам показалось даже, что теперь будет легче жить.
С англичанами убежали индийские помещики к ростовщики, некому стало платить арендную плату и проценты по займам. Во многих местах крестьянам удалось даже захватить районные магистраты и сжечь арендные договоры и другие рабские документы. Впервые за много лет крестьяне спокойно вышли на свои поля.
Но прошло несколько месяцев, и обнаружилось, что это облегчение только кажущееся.
Хорошо, крестьяне посеяли рис, вырастили его, но они могли продать его только японцам за их ничего не стоящие оккупационные рупии, годные только на то, чтобы оклеивать ими стены, японцы отбирали скот — это называлось поставками в натуре. Скот в Бирме в основном тягловый, рабочий — без него не обработаешь свой участок. Крестьян забирали в рабочую армию — сотни тысяч бирманцев работали на строительстве дорог и других принудительных работах. Никто не знает, сколько их умерло на строительстве железной дороги Таиланд — Бирма через горы, через джунгли.
И площади под рисом всю войну уменьшались, пока не сократились в два раза по сравнению с предвоенными. Уже в 1943 году риса не хватало на питание. А ведь большую часть урожая японцы отбирали.
Бирма при довольно редком населении всегда имела резервы необработанных земель — народ здесь давно не знал настоящего голода, как в Индии или Китае, где голод тысячами лет висит постоянной угрозой над страной. Бывает, конечно, неурожай в том или ином районе, но не было голода, который охватывал бы всю страну. Это не значит, что бирманские крестьяне зажиточны: им только-только хватает на еду и самую что ни на есть скромную одежду. Но на еду хватает даже батракам. Рис дешев, дешевы некоторые фрукты и овощи.
А вот во времена японской оккупации в Бирме начался настоящий голод. Тысячи безработных или разорившихся полностью крестьян стекались в города. Но в городах было не лучше, города были разрушены. В Рангуне стояли трамваи, не было машин и автобусов, бензин уходил на нужды японцев, электростанция не работала. Страна отступала на несколько десятков лет назад.
В деревнях возрождались кустарные производства — ткачество, производство джута и добыча соли. Но и это не спасало положения — текстиль шел японской армии, и люди донашивали довоенные рубашки.
Всю английскую собственность японцы реквизировали с самого начала и, что можно, вывезли в Японию. Вообще японские военные и чиновники вели себя, говорили тогда бирманцы, как люди, которые срубали кокосовую пальму, чтобы достать с нее орехи.
И с ростом их неуверенности в победе, в том, останутся ли они во все более враждебной Бирме, грабеж становился все более явным. Все эти годы Бирма ничего не ввозила, а это страна, вся экономика которой была поставлена англичанами в такие условии, что могла функционировать только при очень развитом импорте всего, кроме риса.
Бирма катилась к краху. И этому не могла помешать даже формальная независимость, которую дали ей японцы в 1943 году.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
БОДЖОК АУН САН
В наши дни мир связан в одно целое. И не только нитями телеграфа и радиоволнами, но и невидимыми нитями событий. То ли дело во времена Марко Поло. Когда великий путешественник рассказывал своим землякам о Бирме, о том, как под ударами китайских войск пало бирманское государство, ему просто никто не верил. Да и вряд ли кто поверил бы в тогдашней Бирме, что Венеция — город, построенный целиком из камня. И ни падение бирманского государства, ни войны генуэзцев с венецианцами не оказывали ровным счетом никакого влияния друг на друга.
Но когда в сорок третьем фашистские армии были разгромлены на Волге, это событие сразу повлияло на политику японцев в Бирме. Окончательно рухнули надежды японцев соединиться с гитлеровцами в Индии и образовать единый фронт. Да и не только единый фронт. Удар, нанесенный фашистам, в такой степени изменил все положение в Азии, что значение битвы на Волге, влияние ее на события в Бирме невозможно преувеличить.
Теперь японцы переходят к обороне. Репрессиями, грабежом, обманами они уже успели восстановить против себя даже тех бирманцев, которые искренне приветствовали их приход в Бирму. Чтобы повернуть бирманское общественное мнение в благоприятную для себя сторону, японское правительство все-таки решилось на объявление Бирмы независимым государством.
Так или иначе, летом 1943 года была создана комиссия по выработке конституции и подготовке к независимости.
