грузовых гаваней и частыми туманами'. Последнее пришлось Геку особенно по душе. Не хватало еще, чтобы милый его сердцу рай белых медведей превратился в новую Рурскую область, по которой будут бесприютно шататься ошалевшие и черные от угольной пыли медведи! Как понял доктор Гек, в планы господина Лернера, к счастью, не входила промышленная разработка его части Медвежьего острова. Господин Лернер намеревался заняться вместе с доктором Геком отловом диких животных.
Гек был наделен способностью мысленно представлять себе запахи. И в данный момент ему как раз представилось одуряющее амбре острых испарений мочи, окружающих звенящую бубенцами свору возбужденных собак. У доктора Гека была длинная каштановая борода. Из темной гущи волос выползли два крохотных муравья. Муравьишки переползли на его руку. Там он их и обнаружил. Он подошел к окну, открыл ставни, до его слуха донесся оживленный шум Курфюрстендама. Он осторожно дунул, и муравьи вылетели за окно.
В общении с такими людьми, в которых Гек предполагал встретить друга животных, он, будучи вообще человеком застенчивым, проявлял необыкновенную сердечность и задушевность. На предложение Лернера биолог ответил согласием, и его письмо дышало такой доброжелательностью, какой компаньоны по медвежьеостровскому предприятию никогда еще не встречали со дня его основания. Гек признавался в том, сколь желанно для него сделанное ими предложение, поскольку он и сам давно подумывал о чем-то подобном; говорил, как он рад познакомиться наконец с человеком, побывавшим в Арктике. Остановился он и на деловой стороне предложения. Разумеется, рассуждал он, такое путешествие — дело не дешевое, но, насколько он может судить, в кассе Берлинского зоологического общества достаточно денег. 'У нас есть целый ряд великодушных крупных пожертвователей, а среди мелких — целая армия верных, убежденных друзей, от которых нам поступает большая часть средств', — сообщил господин Гек к удовольствию госпожи Ганхауз, которая именно так и представляла себе экономическую основу Берлинского зоопарка.
Доктору Геку в скором времени предстояла поездка в Остенде на съезд Морского биологического общества. Как посмотрит господин Лернер на то, чтобы им поехать туда вместе и заодно уж посмотреть потом на 'Виллема Баренца', — спрашивал он в своем письме.
'Самая история этого старичка необычайно трогательна, — писал господин Гек, — это же настоящий памятник истории естествознания, и, кажется, он еще вполне способен отвезти нас на Медвежий остров'.
— Наверное, тайный смысл всех трудностей, которые вставали на нашем пути, заключался в том, чтобы подготовить встречу с господином Геком, — сказала госпожа Ганхауз. — Ну, вы удовлетворены наконец? Воспрянули духом? Судя по тому, как складываются обстоятельства, Медвежий остров у нас, можно сказать, в кармане. Эти хижины, чье местоположение уже определилось и для которых даже заложен первый камень, пора теперь по-настоящему возвести. После этого мы, считайте, будем находиться под защитой германских пушек, и остается только все поскорее продать, чтобы уж больше об этом не думать.
Наверное, письмо Гека затронуло в душе Лернера какую-то дремавшую доселе струну. Возможно, он почувствовал, что обязан отдать должное этому порядочному, дружелюбному энтузиасту. Как бы то ни было, он сказал:
— Нет, я никогда не забуду Медвежий остров! Этот свет… этот свет надо было видеть! Описать его невозможно. Или возьмите вид с возвышенности над Бургомистерской гаванью и рассвет на могиле старовера! Поверьте, в этом что-то есть! Ты стоишь один, от земли поднимается туман, вокруг кричат морские птицы… Да, это как будто ты умер и уже где-то далеко, далеко. Это как странный сон, но только ты не спишь и в безлюдье слышишь собственные шаги.
— Да, конечно, — бросила госпожа Ганхауз, уже занявшаяся изучением расписания поездов.
Договорились встретиться в Аахене.
— Очень удобно, — заметила госпожа Ганхауз, — потому что здесь нам негде было бы принять доктора Гека как следует. В Аахене поезд долго стоит. Можно будет зайти в буфет и выпить рюмочку за знакомство.
— Готов поспорить, что он непьющий, — сказал Лернер.
— А затем снова в поезд и в Бельгию, к морским биологам. В науке еще непочатый край нетронутой целины, — добавила госпожа Ганхауз, как бы уже про себя. — Научные конгрессы дают много пищи уму, — заметила она. — Ученые, они ведь как дети, так что тут открывается широкая арена для деятельности.
В Аахене у стойки буфета уже ждал доктор Гек в мягкой коричневой шляпе и просторном коричневом костюме из грубошерстного сукна. Борода, не говоря уж о муравьях, была почти неразличима на общем коричневом фоне, зато ясные голубые глаза так и сверкали, словно в них уже сейчас отражался снежный наст Арктики. Никто не догадался условиться заранее об опознавательном знаке, но подошедшая парочка тотчас же вычислила директора. Он с недоумением посмотрел на импозантную, обширных размеров даму, которая обратилась к нему по имени. Не меньше смутила его и внешность щегольски разряженного рослого, полноватого молодого человека в розовом галстуке. Доктор Гек успокоился, лишь увидев коренастую фигуру Теодора, его простоватую, добродушную улыбку, показавшуюся из-под твердых краев надвинутого на лоб котелка. Компания по освоению Медвежьего острова предстала перед доктором Геком в полном составе. Точнее, жалкая горстка, которая осталась от нее, после того как другие участники ретировались, осыпав оставшуюся троицу на прощание угрозами.
Момент первого знакомства зачастую вызывает замешательство. Еще до встречи они договорились, что госпожа Ганхауз, не останавливаясь, поедет в Роттердам, чтобы проведать, как идут дела на 'Виллеме Баренце'. Ей, главным образом, хотелось вовремя перевести стрелки на пути предстоящих переговоров, так как в присутствии господина директора некоторые вопросы невозможно будет обсуждать. Во-первых, незачем было оповещать его с самого начала о том, что у 'Виллема Баренца' есть еще и другие цели. Ведь, в конце концов, он, в отличие от 'Гельголанда', не какой-то там отслуживший рыболовный катер! Факты — это всегда самый убедительный аргумент. Вместо того чтобы отстаивать свою точку зрения и убеждать собеседника, умный человек под руководством госпожи Ганхауз подготавливает факты, которые самим своим существованием вынуждают с собой считаться и идти на уступки. Пускай мужчины сначала подружатся на конгрессе биологов и уж тогда, объединенные чувством взаимной симпатии, знакомятся с кораблем.
— Вы тоже побывали на Медвежьем острове, сударыня? — обратился Гек к госпоже Ганхауз, стараясь завязать светскую беседу. В этих случаях он всегда чувствовал себя неловко. Он хорошо знал, как разговаривать с шимпанзе, а вот что говорить даме?..
— Я всегда страдаю морской болезнью, господин директор, — с улыбкой ответила она. — Так что господин Лернер у нас — один такой герой. Вы знаете, что за это путешествие он заслужил прозвище Князь тумана?
— Нет. Не знаю. 'Князь тумана' — как странно! А что бы это значило?
Тут к их кружку приблизились два господина в подчеркнуто скромной одежде и очень вежливо приглушенными голосами попросили извинения, что вынуждены помешать их беседе.
— Присутствует ли среди вас, господа, некий господин Александр Ганхауз?
Кто знает, что бы они услышали в ответ, не представься двое друзей только что господину доктору Геку по именам и фамилиям! Тем не менее сначала воцарилось смущенное молчание, но, видя, что доктор
Гек насупился, госпожа Ганхауз решилась и надменно произнесла:
— Я — госпожа Ганхауз, а это мой сын Александр. Позвольте узнать, что вам угодно?
— Нам нужно побеседовать с господином Ганхаузом, но не здесь, поэтому мы просим его последовать за нами без промедления, — все так же вполголоса сказал один из подошедших. — Мы не хотели бы привлекать внимание. И тем более ни в коем случае не хотим уводить господина Ганхауза в наручниках.
— Александр, — обратилась к сыну госпожа Ганхауз, — объясни мне, пожалуйста…
Но Александр уже изобразил на лице высокомерную улыбку, хотя сам дрожал и сделался бледнее обычного.
— Господа, это невозможно, — возразила она в ответ на сдержанную угрозу незнакомцам. — Мы как раз собираемся…
— Вы собирались пересечь границу, а этого мы, к сожалению, не можем допустить.
На мать молодого человека ордер на арест не был выписан, многозначительно добавил говоривший.
