Фархад осмелился заметить:
— В селении уже размещать негде.
Тахир, стараясь не выпускать из внимания малейшее движение старшего каравана, приказал помощнику:
— Это кочевники. Отправишь их к источнику.
Со стороны казалось, что Тахир уже утратил интерес к прибывшим моджахедам. Уже отворачиваясь от каравана, он бросил Фархаду:
— Пусть старший подойдёт.
Фархад повторил распоряжение для Мирзахана и добавил:
— Дашь им два гранатомета и патроны. Ступай…
Если оружие было почти в каждом доме этой страны, то патронов чаще не хватало. Правоверные обычно являлись без боеприпасов.
Тахир отметил, когда Мирзахан удалился:
— Уже больше сотни.
Фархад поддержал:
— Еще люди Мухаммада из Сурхруда должны прийти.
— Всех к тебе.
Фархад решился возразить:
— А правый хребет?
Тахир уставился на помощника. Он намеренно акцентировал на втором слове:
— Тебя этому в Пешаваре учили?
Смутившись, Фархад опустил взгляд:
— Ты же знаешь, я только твой слуга, но ты не доверяешь мне, гумандан-саиб…
Тахир продолжал наблюдать за помощником.
Фархад спохватился:
— Прости, гумандан-саиб, клянусь Аллахом — ненависть к врагам помутила мой рассудок…
Тахир повторил приказ:
— Пусть старший подойдёт.
…В гостиной было несколько прохладнее. Тахир налил себе чаю и жестом разрешил собеседнику, чтобы тот тоже испил целительного напитка.
Когда гость сделал первый глоток, обжигающей жидкости Тахир начал разговор:
— Ты и есть тот самый Мошолла-немой?
Гость покорно склонил голову.
Тахир протянул Мошолле планшет:
— Покажи, где ваши люди.
Мошолла, после некоторого промедления, ткнул пальцем в карту. Хотя он прекрасно знал окрестности, некоторое время для изучения карты Тахиру все же понадобилось. Он еще раз отхлебнул из пиалы и продолжил:
— Эти горы имеют свои глаза и уши. Сейчас моджахеды со всей провинции сюда идут. Шурави знают об этом. И пусть… Но мне не нужно, чтобы весь Джелалабад говорил о вашем прибытии. Передашь Низари, пусть отведет своих людей подальше от тропы, вот — сюда, в ущелье Халчаян.
Тахир указал место на карте. Мошолла с удивлением округлил глаза. Но хозяин предупредительно сообщил:
— Родник там есть. Сколько вас?
Мошолла поднял три пальца. Обезображенное ожегом лицо Тахира исказилось вымученной улыбкой:
— Сейчас вас отведут к источнику. Скажешь Низари, чтобы после вечернего намаза он был там же.
Мошолла покорно склонил голову.
Умывая лицо ладонями, Тахир проговорил традиционное:
— Да, поможет нам Аллах!
Мошолла также поднес к лицу ладони. Но уходить он явно не торопился. Вместо того он покопался недолго в своем армейском подсумке, извлек из него клочок бумаги и протянул ее хозяину дома. У Тахира 'глаза на лоб полезли'. В его руках дрожал листок банковского чека. На нем размашистым почерком крупно красовались цифры — $100 000.
Тахир не привык сдерживать гнев. Передавать такие документы с посыльным, пусть даже помощником, противоречило всем законам конспирации и, уж тем более, всем традициям. У Тахира снова задергалась щека. Все же он постарался не демонстрировать гостю эмоций:
— Это Низари велел тебе передать?
Мошолла невозмутимо склонил голову. Тахиру ничего не оставалось, кроме как констатировать:
— Как он доверяет тебе… Ты казначей у него?
Мошолла оставался невозмутимым.
— Встретишь меня у подножия… Ступай, да хранит тебя Аллах!
Глава одиннадцатая
Сан Саныч разрешил проведать ее только через несколько дней.
Валентина остановила всех у двери интенсивки и, прижав к губам указательный палец, прошептала с видом заговорщика:
— Только спокойно. Ничему не удивляться — наркоз может любую реакцию дать. Со всем соглашаться и, ни в коем случае, ей не возражать и не перечить. Ей разрешаются только положительные эмоции.
Алексей попытался возразить:
— Так…
Валентина оборвала его на полуслове:
— Я знаю… Ваши рожи я бы ей вообще не показывала.
Лидия еще не чувствовала пальцев ни на руках ни на ногах. Невероятная, непривычная слабость не отпускала ее уже несколько дней. А в глазах стояли черные пятна. И без того едва различимые предметы все норовили скрыться в этих пятнах.
Дверь отворилась. На душе потеплело — в палату прошла Валентина и Алексей. А за ним… Сердце едва не выпрыгнуло. Она с трудом сконцентрировала внимание — в проеме стоял Богдан.
— Данко, мальчик мой! — Лидия протянула к сыну слабеющие руки.
Как сквозь туман она заметила: Валентина, быстро переглянувшись с Алексеем, подтолкнула Богдана к кровати.
— Приехал… Они отпустили тебя, сынок? Слава Богу! Теперь все будет хорошо… Теперь все хорошо будет.
Наконец-то сын опустился в ее объятия. Еще не веря своему счастью, она принялась гладить и ощупывать его. Внезапно на ее лице отразилась тревога.
— Что это у тебя сынок? Что это за шрам? В тебя попали, мальчик мой? Что же они с тобой там делали, Господи?
И без того, пребывая в полном смятении, Александр в объятиях тетки растерялся еще больше. На его плече не было никакого шрама. Откуда ему было знать, что мать способна и за тысячи километров увидеть каждую трещинку на своем сыне. В полном недоумении Сашка поднял глаза на свою мать. Валентина только замахала на него ладонями и беззвучно зашептала: «Соглашайся».
А Лидия все не унималась:
— Тебе больно было? Леша, ты видишь? Его там убить хотели. А ты говорил Армения. Папа врал мне, что ты в Армении. Вы оба мне врали. Леша, что же это?..
