— Вы приехали, чтобы сказать, что… Богданчик не приедет?
Прапорщик отвел в сторону слезящиеся глаза:
— Да?
Старик не выдержал, присел на сидение и прижал ладонь к сердцу. Ветлин бросился к нему.
Старик остановил его вопросом:
— Где он?
Ветлин на секунду замялся. Как было рассказать старику, что нашли только военный билет в кармане х/бэшки, которая осталась тлеть на обгоревших ребрах Богдана?
— В военкомате… Мы только что привезли…
— Как это случилось?
— Он погиб… Погиб, как герой…. спасая товарищей.
Старик понимающе закивал головой. Будто знал, что иначе и быть не могло. Будто знал, что этим и закончится.
На кладбище ехать не хотелось. Но было нужно — там ждали. Если бы он знал, что их там ждет…
— Вы умеете водить…
Уже склонилось над горизонтом солнце… Уже совсем замерзли люди… Зима только отпустила… Шла весна… Восемнадцатое марта…
Кто-то за спиной нерешительно проговорил вполголоса:
— Пора, Егорыч… Солнце на закате.
Он не нашел в себе сил, чтобы ответить. Кивнул головой. Вокруг засуетились друзья с последними приготовлениями. Навзрыд заплакали женщины. В последней надежде он поднял глаза в сторону дороги. По ней несся желтый, с белым пятном шпатлевки на переднем крыле, «жигуленок». Он узнал его: 'Наумыч!' Старика он отправил встречать Богдана в аэропорте. Присмотревшись, он разглядел — за рулем автомобиля сидел человек в защитной форме.
Еще не веря своим глазам, он крикнул:
— Подождите!.. Это он!
Все, кто был рядом, устремили взоры туда, куда смотрел отец — в сторону дороги. Машина аккуратно объехала припаркованные ведомственные автобусы и остановилась у обочины. Из-за руля автомобиля нерешительно вышел военный.
Сердце едва не выпрыгнуло от нахлынувших на Отца смешанных чувств. Лица окружающих расплылись в его залитых слезами глазах. Но он уже давно их не различал и не замечал. Все его внимание было приковано к расплывающейся фигуре в военной полевой форме.
— Он успел! Успел, наш мальчик!
Ветлин еще не слышал его. Неуверенным шагом он направился к процессии. Узнать Белограда- старшего не составляло труда. Люди расступились, пропуская его к разверзшейся могиле.
Те, кто знал Богдана, отшатнулись с приглушенным полным ужаса вздохом: 'О, Господи, это же не он…' Старик, шедший следом за Ветлиным, тут же проклял себя за то, что привез его на кладбище.
Ослепленный слезами отец протянул руки к прапорщику и, сбиваясь на рыдания, громко причитая, звал его:
— Иди к нам, мальчик мой. А они говорили, его не отпустят. Смотри, родная моя, приехал наш мальчик. Смотри, какой он красивый стал, как он возмужал… Больше мы никому его не отдадим. Не бойся, больше никто в него стрелять не будет… Ты дождалась…
А Яма звала…
