только, когда он услышал зуммер рации.
— Странник на приеме!..
Он присел рядом с бездыханным телом ипринялся, пока Тахир ругался в эфире, рассматривать удостоверение солдата. Наконец-то ему представилась возможность вставить:
— Мы уже взяли высоту, волею Аллаха. Нам нужен еще час…
Уже не глядя в сторону помощника, он бросил ему распоряжение:
— Проследи, чтобы груз подняли сюда без происшествий.
Удостоверение кяфира он оставил у себя. Его тело источало слишком уж тяжелый смрад. Они оттащили его за ноги на несколько метров назад и бросили у южного бруствера. Только убедились, что больше при нем не было оружия. О том, что он, безоружный и едва живой, еще может представлять опасность, никто и не подумал. Бросили, как есть. Решили, что достаточно держать его в поле зрения. Да и некогда было. Внизу, на соседней горе, таких как он, было еще полсотни… А пока груз не доставили, у них было время…
…Этот пулемет он узнал бы из тысячи других. Длинные, неумелые очереди из его ствола, словно из другого мира пробивались сквозь шум в голове тяжелыми приглушенными ударами. Но где-то в глубине сознания он понимал, что стреляют совсем близко, прямо перед ним. Захлестнула обида на собственное бессилие. Он понимал, что подняться и задушить противника голыми руками уже не сможет. Не было сил даже на то, чтобы убрать голову с острого камня, в который он уперся раненной щекой.
Собравшись с остатками сил, он потянул руку к лицу. Палец зацепился за расщелину между камнями и провалился там во что-то круглое. Белоград на секунду замер. На ощупь он распознал металлическое кольцо запала. Богдан приложил чуть больше усилий и вытащил из-под камня гранату. 'Наверное, взрывом присыпало', — мелькнуло в голове. Непослушными пальцами он разжал усики предохранителя, поднес гранату к зубам и выдернул кольцо. На мгновение он представил, что произойдет с ним после взрыва. Тут же перед внутренним взором картина сменилась. Он увидел окровавленный кожаный мешок, валяющийся в дорожной пыли и поедаемый мухами и скорпионами. Из выпотрошенной грудной клетки, из-под уже пожелтевшего сломанного ребра на него уставился пустыми обожженными глазницами его же собственный череп. Отчаяние и горечь пронзили каждую клеточку разбитого тела.
К собственному ужасу Богдан почувствовал, что пальцы сами разжимаются и больше не удерживают скобу. Он отбросил гранату прямо перед собой. Как разорвался запал, он не услышал. Из последних сил, уже не соображая зачем, он еще успел занести ногу на бруствер и подтянуть наверх теряющее жизнь тело…
…Грохот и лязганье пулемета в руках Мошоллы не смогли заглушить звук разрывающегося запала за спиной. Равиль обернулся первым. У Низари волосы на голове зашевелились. Может, она катилась бы и дальше. Но на ее пути стоял черный цилиндр…
…Короткая вспышка обожгла глаза. Ударная волна впечатала голову в камень и перебросила его через бруствер. В тоже мгновение раскаленные осколки, разрывая плоть, впились в тело. Инерция понесла его по склону. Последние импульсы нервной системы отозвались обжигающей болью. Сердце сделало еще несколько затихающих толчков крови в мозг и легкие. Но легкие уже отказались принять воздух. Бездыханное тело прокатилось еще несколько метров, задержалось у самого края скалистого обрыва, левое плечо рефлекторно перебросило в пропасть руку, а уже она потащила за собой и все остальное. Он пролетел еще с десяток метров и, ломая кости, рухнул на острые камни…
…Вершина вспыхнула. Даже дыма сперва не было. Только горы слегка тряхнуло, да кое-где, между выцветших до белого скал подняло тысячелетнюю пыль. Чудовищный грохот, казалось, небо пополам расколет. Следом на горы обрушилась оглушительная тишина…
…Остекленевшие глаза так и остановились на невидимой точке в небе. Сознание судорожно отозвалось коротким испугом судорогой дыхания и прогрузилось во мрак. С нарастающей скоростью его понесло в пропасть небытия. Он еще успел удивиться, что внезапно растаяла боль, что все происходящее с его телом стало неинтересно и бессмысленно, а окутавшая его пустота оказалась вовсе не страшной, а даже наоборот, неожиданно весьма приятной своей бестелесностью и прохладой. Состояние невесомости, наряду с нарастающей скоростью свободного полета, показались ему радостным избавлением, чему он несказанно обрадовался.
С невероятной скоростью перед ним замелькали уже забытые и совсем недавние события: выпотрошенное тело душмана на склоне, Рустам с разбитой головой, афганец с ППШ на плече, имени которого он даже не знал: 'Я же говорил, зема: увидимся…'
Разум отозвался: 'Сынок, постарайся, вернись!' Отчётливо, с невероятной ясностью, он увидел давно забытую сцену из детства. За пятнадцать минут до первого в его жизни школьного звонка отец ругал его за разбитые коленки и разорванные колготки.
А мама защищала: 'Он же у нас мужчина. Что же ты сделал с собой, мальчик…? Я же так просила тебя: постарайся, вернись вовремя!'
'Я нечаянно, мама!'
Сознание прощалось с последними воспоминаниями: 'Что ж ты над тленом бездыханным плачешь?..' Расстояния для него уже не существовало. В тоже мгновение он увидел:
Ее лицо исказилось нечеловеческой болью. Она никогда не плакала. Но сейчас… Сердце сжалось бы, если бы оно у него было. Но чувства еще жили в нем: 'Как же забрать у тебя хоть капельку твоей боли?..' Как всегда: она была такая смешная, такая маленькая и хрупкая… И ей было больно.
Откуда-то сбоку донеслось:
— Давай, Журавушка. Ну давай, еще усилие… Вот умничка, вот молодчинка…
Он каждую черточку ее видел, каждую капельку влаги на ее щечках. Она вцепилась в чей-то халат и прикрыла глаза, чтобы справиться с болью. У нее побелели пальцы от напряжения…
Отчаянный крик нового Человека огласил палату. Только сейчас он понял: здесь рожали новых людей… Этот комочек плоти был живой… У него уже была душа и он голосил на всю округу своей беззубой дырочкой в голове.
Кто-то начал восхищаться:
— Ого, какого парня выстрелила. Вот это голосище!.. Смотри, Журавушка, — просто, звезда эстрады. Сделаем из него звезду, Журавушка?
Ирина нашла в себе силы улыбнуться своей фирменной, до ушей, улыбкой:
— Сделаем…
Только сейчас она увидела его и спросила:
— Скажите, доктор: а черные аисты тоже детей приносят?
ЭПИЛОГ
Дальше ждать было бесполезно.
Последний транзитный самолет улетел. Парня в нем тоже не оказалось. С тяжелым сердцем он направил машину домой. На кладбище ехать не хотелось. Десять дней он наблюдал страдания соседа. Привезти ему еще одно горькое известие и затем смотреть ему в глаза, было уже выше всяких сил. Но все же пришлось…
Он не успел закрыть машину. Из подъезда навстречу ему выходил военный. Он окинул взглядом ветхую «хрущевку», усыпанный цветами двор, заметил старика и приглушенным голосом спросил:
— Извините, Вы не подскажете, где живут Белограды?
Старик все понял. Нездешний загар, выцветшие на солнце брови, темно-зеленые звезды на полевых погонах объясняли все без слов.
— Вы оттуда?
Офицер потупился. Его голос задрожал неестественным тембром:
— Да… Оттуда…
Старик замолчал. В голове крутился страшный вопрос, который он не решался произнести вслух.
И все же он спросил:
