— Греческое. Со времен похода Македонского осталось. Здесь много таких. Он здесь свои войска оставлял, когда на Индию шел. Чтобы контролировали местную знать и держали пути возвращения для его армии. Вот они до наших времен и дожили. И ждут его по-прежнему, как Иисуса Христа пришествие.
— Где-то здесь он и первое свое поражение получил, — поддержал разговор Китаев.
Дантоев не к месту вспомнил:
— Здесь всех били. И Македонского, и англичан, и Чингизу досталось. А теперь вот и мы приперлись…
Комбриг поймал себя на мысли, что последнее выглядело, как — мы следующие.
— Язык прикуси, полководец, — посоветовал начпо.
А Озеров развивал тему:
— О потомках этих воинов легенды ходят. Говорят, за эти тысячи лет они так и не ассимилировались. Как им это удается, не понятно. Или генетика у них такая мощная, или берегут себя от браков с местными. Но, как бы там ни было, они так и живут племенами, обособленно от афганцев. А структура их племен сродни структуре македонской армии. Даже богам поклоняются олимпийским.
— Не может быть. Их бы здесь давно бы уже или вырезали, или прогнали бы.
— Или сами вымерли бы, — поддержал Китаева комбриг.
— Это и есть самое странное. За все это время их никто не смог ни покорить, ни уничтожить. И генетику племени им удалось сохранить. Более того — их боятся и стараются не связываться. У них стреляют все: от десятилетних девочек до белых стариков. Они своих детей начинают военному искусству учить с момента, когда ребенок может винтовку поднять.
— Но это ведь тоже не объяснение. Если они настолько воинственны, тем более, должны были стать мишенью номер один для местных князьков.
— Ходят легенды, что они из поколения в поколение охраняют здесь какое-то супероружие, которому Македонский обязан своими победами. Историки считали, что это был порох. Только легенды получили здесь свое неожиданное подтверждение. И это не порох. Наши люди донесли, что в прошлом году один из командиров крупной банды моджахедов имел неосторожность заявить им свои претензии на их скот. Говорят, на следующий день всю банду нашли мертвой. Без единого выстрела, и у каждого был счастливый оскал на лице.
Наступила пауза. Чуть погодя, Дантоев спросил:
— Откуда ты все это знаешь?
— Я историю еще со школы люблю. Ну а Македонский… Сами понимаете, товарищ полковник. Как такой личностью не увлечься?
Дантоев заметил Ветлина, неловко топтавшего песок у соседней БМП.
— Прапорщик, ко мне!
Дантоев вспомнил, что у прапорщика был какой-то вопрос:
— Что у тебя?
Слегка замешкавшись, Ветлин достал из нагрудного кармана пропитанную потом телеграмму и протянул ее комбригу:
— Вот, товарищ полковник.
Дантоев развернул бумажку и пробежал глазами текст.
— Ну и что я должен с этим делать?
— Начальник политотдела говорит, что отпуска запрещены. Я хотел просить Вас за парня.
Китаев одобрительно кивнул Ветлину и отвел глаза в сторону. Озеров тоже успел прочитать немудреный текст. Чтобы не давить на комбрига, он сделал вид, что это его не касается, и тоже отвернулся. Комбриг на мгновение разозлился: 'Нашел время просить. В присутствии Озерова'.
— Где он сейчас?
— В горах.
— Ну и как мне это сделать, если он там? И время ты выбрал…
Прапорщик потупился и неловко заметил:
— А когда, товарищ полковник? Вас ведь и в бригаде не всегда застанешь.
Дантоев уже знал, что все равно отпустит парня. Но для этого его нужно хотя бы вернуть с гор и уже потом ломать голову, как обойти приказ.
— Ты думаешь, на меня приказы не распространяются?
О том, что происходит в горах, Ветлин и не догадывался. Ему казалось, что все идет по плану, и его вопрос сейчас самый важный. А следующий аргумент, по его мнению, должен был окончательно расположить комбрига к нужному решению:
— Товарищ полковник! Сейчас, вместо того, чтобы мать хоронить, он здесь «братскому» народу помогает, плоды своих трудов отрабатывает… Ведь это он тогда «географа» живьем взял.
Реакция комбрига никак не походила на утверждение справедливости:
— Что…о? Как его фамилия?
Не дожидаясь ответа, полковник поднес к глазам телеграмму и прочитал фамилию адресата.
— Белоград???
При этих словах встрепенулся Озеров. Комбриг переглянулся с капитаном. Они поняли друг друга без слов. Слишком уж много событий увязывалось на этого парня: убитый «географ-наживка», расстрел механика, а теперь еще и эта телеграмма, которую еще ночью опровергал особист гарнизона N. Содержание ее совсем не обязательно должно было соответствовать действительности. Единственным аргументом в пользу Белограда была его молодость. В таком возрасте «кротов» не бывает…
Озеров мгновенно сориентировался и, не сказав ни слова, побежал в сторону машины связи…
Дантоев отправил прапорщика с глаз долой:
— К машине!
Ветлин, недоумевающий от случившейся с комбригом перемены, уже, было, развернулся, чтобы удалиться. Но следующей командой полковник остановил его:
— Стой!
Прапорщик повернулся и принял строевую стойку. Дантоев приблизился к нему вплотную и спросил:
— Скажи-ка мне, прапорщик, этому твоему Белограду сколько до дембеля осталось?
— В ближайший приказ, товарищ полковник.
— И как он служит?
— Нормально, товарищ полковник, — эти вопросы совсем сбили Ветлина с толку.
— А в связях с афганцами ты его не замечал?
— Никак нет.
— Да ну? А с наркотой как?
Ветлин немного замялся. Но, сообразив, что сейчас врать бессмысленно, предпочёл сказать правду:
— Вы же знаете, товарищ полковник — дембеля без чарса не бывает.
— А где он его берет, как думаешь?
Ветлин промолчал. В его голове вихрем пронесся целый поток мерзких мыслишек, смешанных с отвращением и презрением: 'Неужели тебе, бабай грязный, нужен повод, чтобы парня на похороны матери не пустить и тем самым не нарушить этот долбаный приказ?'
— А ты говоришь: никак нет. К машине! — последовал приказ.
Дантоеву ответа на его вопрос и не требовалось. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать: чтобы взять наркотики, нужно чего-нибудь украсть и продать тем же афганцам. Эти 'товарно-плановы?е' отношения зампотылу совсем уже замордовали. Тот давно уже отчаялся и махнул рукой на постоянную недостачу в подразделениях мыла, ложек, простыней и прочей дребедени.
Дантоев снова погрузился в размышления: 'Насколько далеко зашли эти отношения у Белограда — одному Аллаху известно. А ведь он к дембелю готовится. И парадка нужна, и подарки любимой. А жадность уже не порок, если человек однажды продался. А продался по мелочи, подсадят на крючок так, что… Но парню всего двадцать лет… На хрена он им сдался? А Файзулла? Тоже ведь — рядовой… Правда, с поста наблюдения…'
