«Стиля». Его секретарша – уже знакомая нам блондинка – задернула черные шторы на окнах и включила мощные софиты. Эта идея – устраивать театральную подсветку – была впервые осуществлена Найтом несколько лет назад и с тех пор стала традиционной на его показах.
Зрители, потрясенные рассказом Генри, молча заняли свои места. Послышалась мягкая музыка. Блондинка поднялась на сцену. В руках у нее был список:
– Номр эдин, – возвестила она нараспев. – Парк Лейн. Девушка по имени Рене, хорошенькая и хрупкая, выпорхнула из-за занавеса, сделала пируэт и засеменила вдоль помоста, через каждые несколько шагов останавливаясь и грациозно поворачиваясь. На ней был темно-синий весенний костюм и изумрудно-зеленая гофрированная блузка. Зрители раскрыли блокноты, мелькнули карандаши. Снова началась работа, и трагедия Вероники Спенс отступила на задний план.
– Номр два. «Пэра сирени».
Из-за занавеса выскользнула китаянка, грациозно повернулась перед публикой в сиреневом бархатном костюме и огромной белой шляпе. Раздался легкий всплеск аплодисментов, – Номр три. «Жженый сэхар».
Демонстрация шла своим чередом. Костюмы и пальто уступили место весенним платьям. Все модели имели успех, и атмосфера постепенно, потеплела. Аплодисменты раздавались все чаще. По мнению специалистов, Николас Найт наконец-то добился своего: его модели могут стать заметным явлением в предстоящем сезоне.
– Номр двэдцать всьмой. «Обэрванец».
Снова возникла Рене, в розовом шифоновом платье, подол искусно подрезан зубцами. Наряд, напоминающий о лохмотьях Золушки. Аплодисменты долго не смолкали. Найт доказал, что он почти не уступает парижанам. Генри, впрочем, заметил, как в полутьме Тереза наклонилась к Марджори и что-то ей прошептала. Та угрюмо кивнула.
Напряжение постепенно спадало, зрители с удовольствием следили за показом. Генри совершенно правильно предугадал, что многие из сидевших в салоне сейчас, когда бремя подозрения было снято со всех, почувствовали огромное облегчение.
Пошли вечерние платья.
– Номр семьдесят эдин, «Незэбудка».
Мерцание голубой и серебряной парчи возникло на помосте под восторженные хлопки присутствующих.
Программа приближалась к концу. Перед появлением последней модели – подвенечного платья, которым по традиции заканчивали показ, огни были притушены.
– Номер семьдесят пять. «Сладкая тайна». Из-за черного атласного занавеса, освещенная единственным юпитером, выплыла фигура, окутанная легчайшим белоснежным облаком. На голове – венок из цветов померанца, длинная вуаль прикрывает лицо. Последовал бурный взрыв оваций.
Казалось, девушка плывет по дорожке в волнах призрачного света. Потом она остановилась и неожиданно озорным жестом отбросила с лица вуаль.
Это была Вероника.
Мгновение в зале стояла мертвая тишина, которую нарушали лишь звуки мендельсоновского «Свадебного марша». В полутьме Вероника проскользнула к дальнему концу помоста. Лицо ее было спокойно и сосредоточенно.
Вдруг раздался пронзительный крик:
– Не подходи ко мне!.. Уйди!.. Уберите ее! Она мертвая… Мертвая. Слышите вы!
Генри вскочил и откинул шторы. Комнату залил яркий дневной свет. Кричал Николас Найт. Он сидел, закрыв лицо руками, будто хотел спрятаться от Вероники, которая неумолимо приближалась к нему. Когда она грациозно спустилась с помоста и направилась к сотрудникам «Стиля», охваченный суеверным ужасом Николас отпрянул назад. Но Вероника обратилась не к нему, а к сидевшей рядом с ним Терезе Мастере. Она вытащила из букета цветов небольшой пузырек с бесцветной жидкостью и протянула Терезе.
– Я вернулась, чтобы передать вам это, мисс Мастере, – сказала она. – Ведь мисс Пэнкхерст именно это просила вас привезти ей из Парижа. Мисс Филд вам все объяснит. Мне она уже рассказала это, когда я помогала ей укладывать вещи в отеле.
Того, что произошло вслед за этим, никто, кроме Генри, не ожидал. Найт вскочил и в приступе истерической ярости кинулся к Рэчел.
– Так ты обманула меня, сука! – взвизгнул он. – Делала вид, что ты ее убила… А сама работала на них!.. Ты предала Меня… Ты… – задохнувшись от бешенства, он повернулся к Генри. – Вот – убийца! Это она убила Элен Пэнкхерст! Я могу это доказать! Могу…
Рэчел Филд встала. Она была совершенно спокойна и смотрела на Николаса с бесконечным презрением, но в то же время почему-то с нежностью. Она сказала:
– Дурачок ты, Ники, дурачок!! Как же ты сразу не понял – они нас просто ловят.
Прежде чем Николас успел ответить, раскрылись двери, ведущие в коридор, и салон заполнили темно- синие мундиры.
Генри громко произнес:
– Рэчел Филд и Николас Филд, он же Николас Найт, я арестую вас за преднамеренное убийство Элен Пэнкхерст. Предупреждаю: все, что вы скажете, будет…
Конца фразы никто не расслышал. Рэчел бросилась к Генри, как разъяренная тигрица.
– Это все я! – кричала она. – Оставьте Ники, в покое! Он к этому не причастен! Это я… Я одна!
Две женщины в полицейской форме с Трудом ее Оттащили. Николас, когда его вели по лестнице к ожидавшей внизу полицейской Машине, истерически рыдал.
– Ой, дядя Генри, как все это страшно! – Вероника, до сих пор вполне спокойная, была потрясена. Она бросилась к Генри на шею и залилась слезами.
Генри ласково похлопал ее по спине.
– Ну, успокойся, моя девочка. Все уже кончено. Ты молодчина, я горжусь тобой.
И только тут, наконец, из-за занавеса робко выглянул измученный и бледный Дональд Маккей. Генри осторожно снял руки племянницы со своей шеи и подвел Веронику к Дональду.
– Думаю, – сказал он, улыбаясь, – вы ее лучше утешите, чем я. Дайте ей хорошенько выплакаться, а потом заставьте выпить чего-нибудь покрепче.
– Я так и сделаю, сэр, – ответил Дональд. Вероника не протестовала. Она лишь крепче прижалась к Дональду, когда он взял ее на руки и вынес из салона.
Генри повернулся к Майклу и Терезе. Потрясенные, они сидели молча, взявшись за руки.
– Теперь вы можете ехать домой, – сказал он. – Вам больше не о чем тревожиться.
– Но… – начала Тереза.
– О, я совсем забыл. У Эльвиры кое-что есть для вас… Эльвира! Безмятежно улыбаясь, к ним приблизилась блондинка, секретарша Найта. В руках у нее был увесистый конверт с надписью: «Фотографии. Обращаться осторожно!»
– Эльвира считает, что все они здесь. В будущем я бы советовал и впрямь осторожнее обращаться с такими вещами, как рекомендует эта надпись. – Он вручил конверт Майклу. – А теперь, если мисс Френч не возражает, я посоветовал бы вам отправиться домой и отдохнуть.
Тереза встала.
– Не знаю, как благодарить вас, – обратилась она к Генри. – Пошли домой, Майкл.
Майкл покорно последовал за ней. Инспектор Тиббет смущенно взгромоздился на сцену.
– Дайте-ка еще света, Эльвира, – попросил он. Блондинка-секретарша томно отдернула шторы, и Генри обратился к публике, едва начавшей приходить в себя.
– Леди и джентльмены, – произнес он. – Не знаю, как уж извиниться перед вами за то, что вам пришлось сегодня пережить. Прошу вас лишь поверить мне – это была единственная возможность уличить двух опасных преступников. Думаю, не стоит объяснять, что обвинение, которое я выдвинул здесь против мистера Маккея, было чистейшей выдумкой. Он не только ни в чем не виноват, но во многом помог нам. Так же, как и другие сотрудники «Стиля»… – Он улыбнулся Марджори. – Не говоря уже, о моем друге Эльвире, я бы без нее пропал.
Эльвира расплылась в улыбке.
