1616 году прибрался. Отец – Петр Иванович тоже оставался при дворе, но кречетником. От царя недалеко, но корысть для сыновей небольшая. Оттого и начал Иван Большой Петрович службу среди простых рейтар и только в двадцать четыре года сумел попасть на придворную должность – стать сытником. Опять невеликая должность, зато всегда у царя на глазах.
Не замечать сытников царь не мог. Автор записок тех лет Котошихин пояснял: «…чин их таков: на Москве и в походех царских носят суды с питием, и куды царю лучится итти или ехати вечеровою порою, и они ездят или ходят со свечами».
Не один год понадобился Ивану Большому, чтобы выбиться из придворных служителей в стряпчие Кормового дворца. Настоящих покровителей не хватало, а одной честной службой далеко ли уйдешь. Может, потому и решился тридцатилетний стряпчий снова испытать судьбу – вернуться в рейтарский строй.
Для Московского государства все начиналось еще в 1647 году, когда казацкий сотник Зиновий Богдан Хмельницкий бежал из Украины в Запорожье, а оттуда в Крым. Борьба с поляками была трудной и заметных успехов не приносила. Богдан вернулся из Крыма с существенной подмогой – татарским войском. Избранный казацкой радой в гетманы, он поднял всю Украину и вместе с татарами добился нескольких блестящих побед. Разгромил польское войско при Желтых Водах, Корсуне, Пилаве, осаждал Замость и наконец заключил под Зборовом выгодный мир.
Но удача так же скоро отвернулась от Хмельницкого. Гетман неожиданно потерпел поражение под Берестечком и принужден был согласиться на куда менее почетный и выгодный мир, которого народ не захотел ему простить. Оставалось искать поддержки у русского царя. В октябре 1653 года казаки по их собственной просьбе были приняты в русское подданство, а московский царь объявил войну обижавшей их Польше. 13 мая 1654 года сам Алексей Михайлович возглавил войско, двинувшееся к Смоленску.
Поход оказался очень успешным, и государь сразу по взятии Смоленска возвратился в Москву, которую в отсутствие войска охватила жестокая моровая язва. Радость победы и полученных поощрений была отравлена для рейтара Ивана Большого Савелова страшным несчастьем. В одночасье болезнь унесла и его молодую жену Евфимию, и четырех малых детей. Московский двор на Ордынке стоял вымершим и пустым.
Можно было начать восстанавливать родное гнездо, обзавестись новой семьей. В тридцать четыре года это было так просто. Можно было забыться в новом походе: весной 1655-го Алексей Михайлович опять двинул войска. 30 июля московское войско торжественно вступило в Вильно. Позже удалось взять Каунас и Гродно. В ноябре победители вернулись в Москву. Но Ивана Большого Савелова с ними уже не было. Он нашел иной выход: принял постриг. Инок Иоаким отстранился ото всех мирских дел и треволнений. Впрочем…
Именно в иноческом чине дают о себе знать по-настоящему энергия, воля и редкие организаторские способности былого Ивана Большого Савелова. И еще широкая книжная ученость, которую трудно было подозревать в рядовом сытнике или подьячем. Спустя девять лет после пострига Иоаким ставится в архимандриты кремлевского Чудова монастыря. В годы его правления обителью голландец Кленк напишет, что «Чудов монастырь скорее можно назвать дворянским учебным заведением, чем монастырем. Там редко увидишь кого другого, как только детей бояр и важных вельмож. Их помещают туда, чтобы отдалить от дурного общества и научить благонравному поведению. По исполнении шестнадцати лет от роду они снова могут уйти». Но это лишь одна особенность обители, которую мог заметить иностранец. Главное заключалось в постоянном участии братии Чудова монастыря в личной жизни царей, в «государственном устроении». А в 1666 году Иоаким оказывается рядом с царем, когда принимается решение лишить Никона сана и заточить в Белозерский Ферапонтов монастырь. Да и мало ли в эти годы непростых для Алексея Михайловича жизненных обстоятельств.
В 1669 году не стало царицы Марьи Ильиничны, а в следующем объявленного народу наследником царевича Алексея Алексеевича – повод для нового появления Степана Разина, выдававшего себя за покойного. Здесь и увлечение красавицей Натальей Нарышкиной, и осужденная многими царская свадьба с новой царицей. Иоаким оказался в числе тех, кто спокойно принял развитие событий. Больше того, он поставляется в митрополиты Новгородские при поддержке царя, а спустя каких-нибудь два года и в патриархи. 26 июля 1674 года стало звездным часом Ивана Большого Петровича Савелова. Отныне для истории существовал только кир Иоаким.
Он до конца своих дней продолжает добиваться исключительности положения московской церкви. В 1687 году Киевская митрополия, с согласия восточных патриархов, подчиняется патриарху Московскому. Православным во укрепление их веры Иоаким оставляет образ Божьей Матери Всех Скорбящих Радости, им открытый, им же превращенный в образ особого почитания и бесконечной надежды.
Историки утверждают, что эта тема появилась в нашей иконописи не ранее XVII столетия, точнее – во времена правления церковью Иоакима. Такое раньше трудно себе представить – Царица Небесная, окруженная обыкновенными людьми, страдающими от недугов и житейских скорбей. «Алчущих кормилица», «нагих одеяние», «больных исцеление», «сирым помощница», «одиноким утешение», «жезл старостии» – строки канона Богородице, расписанные по всему полю иконы, позволяли каждому молящемуся найти свою беду и увериться в возможности помощи свыше.
…Двор на Большой Ордынке, на окраине Кадашевской слободы. Сестра Евфимия, пораженная неизлечимым недугом. Пророческий сон патриарха, увидевшего Богородицу, обещающую исцеление страждущей.
Икона по описанию Иоакима была тут же заказана иконописцам Оружейной палаты. Первый же молебен, отслуженный у нового образа, совершил чудо: многие годы лишенная ног Евфимия встала и пошла. По обету Савеловы соорудили на своей земле храм во имя Божьей Матери Всех Скорбящих Радости, как стала называться икона. Толпы страждущих устремились к Чудотворной. Иначе ее стали называть патриаршим образом. Образом Иоакима Савелова.
Икона Божией Матери Всех Скорбящих Радости.
Спустя почти сто лет на месте обветшавшей и разобранной церкви встанет трапезная и колокольня, построенные, как можно предположить, знаменитым В. И. Баженовым. Внимание прославленного зодчего к приходской церкви объяснялось просто. Через дорогу от нее находился двор родственников его жены, купцов Долговых. Она и сегодня украшает улицу, выстроенная по проекту того же Баженова долговская городская усадьба с главным домом, окруженным двумя крыльями-флигелями и торжественной оградой с воротами.
Конечно, со временем Скорбященский храм перестает быть единственным в Москве. Одноименные церкви возникают в Старо-Екатерининской больнице на Второй Мещанской улице, при Алексеевской психиатрической больнице, получившей в просторечии название Канатчиковой дачи, на Калитниковском кладбище и на Зацепской площади. А в 1856 году освящается домовая церковь княжны Александры Владимировны Голицыной, которая по имени семейного храма называет и основанный ею в 1890 году общежительный монастырь на Новослободской улице, в районе Бутырской заставы.
Соборный храм обители был возведен на средства Воскресенской купчихи Акилины Алексеевны Смирновой. При монастыре было устроено кладбище. Основательница обители позаботилась и об открытии при обители 8-классной женской гимназии с правами государственного аттестата.
Последними «властьми» стали здесь настоятельница игуменья Нина, казначея монахиня Феофила. В штате состояли три священника и два дьякона.
Единоверческие монастыри
В канун Октябрьского переворота Москва имела два таких монастыря: Всехсвятский Девичий, за Рогожской заставой, возглавленный настоятельницей игуменьей Платонидой, и Никольский мужской, на Преображенском кладбище, под управлением настоятеля архимандрита Никанора. Последний был основан в 1866 году, но включал целый ряд более ранних архитектурных памятников. В его ансамбль входила церковь Николы с колокольней (1790-е гг., 1857 г.), надвратная церковь конца XVIII века, Братский корпус, построенный в 1801 году, и монастырская колокольня, сооруженная в 1876–1879 годах по проекту архитектора Ф. И. Горностаева.
Всехсвятский единоверческий монастырь. Фото 1883 г.
Единоверие понималось как вид воссоединения старообрядцев-раскольников с православной церковью, при котором за старообрядцами сохранялось право совершать богослужения и таинства по старопечатным, доникониановским, книгам и по своим образцам при условии подчинения в
