– Ясно, – задумчиво сказал Верзилин и потрогал чисто выбритый подбородок. – Механическая игрушка? А где автор?
Кузнечик взмахнул лапками и превратился в большущего мохнатого паука.
– Так. Значит, не игрушка. И не механическая, – продолжал размышлять вслух Верзилин.
– «Все живое особой метой…» – низким утробным голосом продекламировал паук.
– Знаю:
Есенин. Ну, и что это значит? – вопросил Верзилин.
– Что ты – мошенник и вор! – скрипнул челюстями паук.
– Допустим, – безмятежно согласился толстяк.
– По-моему, у Мяфы не получается, – тревожно зашептал Витька. – Свинкль, попытайся ты.
Свинкль молча вышел на лестницу.
– О! Ко мне целое паломничество. Изумительно оригинальный цвет! – восхитился Верзилин, заметив серо-голубого поросенка.
Розовые глазки Свинкля зажглись неестественным светом.
– Чем обязан? – любезно продолжал толстяк.
– Верни львов в Парк, дрянь! – рявкнул Свинкль. Глаза его из розовых стали малиновыми.
– Зачем? – удивился Верзилин. – Разве им здесь не место?
– Не место! – сказала Мяфа-паук и, превратившись в полутораметровую змею, заскользила к Верзилину. Желтые ромбы на ее спине зловеще вспыхивали на солнце.
– Вот чего не могу терпеть, так это змей! – Верзилин проворно вскочил на ноги. – Свистнуть? – В правой руке у него блеснул маленький серебряный свисточек.
– А что случ-чится? – с любопытством прошипела змея.
– Прибегут мрачные дяди, пустят этого молчаливого джентльмена на котлеты, а вас на силос…
– С-с-с, – задумалась змея и свернулась кольцами. Из-за ступеней это вышло у нее не очень ловко и даже как-то неестественно.
– Уберите свисток. Мяфа, прекрати. Поговорим как разумные существа, – торопливо предложил Свинкль. Хвостик его слегка вздрагивал. Перспектива пойти на котлеты не показалась ему заманчивой.
– Поговорим. – Верзилин убрал свисток. – Вас беспокоили львы, не так ли?
– Так, – подтвердила Мяфа-змея, слегка покачивая в воздухе приплюснутой головой и время от времени высовывая раздвоенный язык.
– Да перестаньте вы меня гипнотизировать! – повернулся Верзилин к Свинклю. – Я, чтобы бороться с внушением, специально частные уроки брал, так что ничего у вас не выйдет.
– Что же вы тогда волнуетесь? – полюбопытствовала змея обычным голосом Мяфы.
– Щекотно. За ушами чешется, – признался Верзилин – Да, так мы говорили про львов. Посмотрите, разве не чудесно они здесь встали? – он простер руку к озеру.
– В нашем Парке они стояли лучше, – сказала змея и превратилась в прямоугольный брусок с очень четкими гранями.
– По-моему, вы ошибаетесь. Посмотрите, какой здесь простор, какая тишина и благолепие. Львы стоят здесь не просто удачно, а высокохудожественно. А вы как находите? – обратился он к Свинклю.
– Неплохо, – промямлил тот, и глазки его начали меркнуть. – Но мы к ним привыкли, они для нас как близкие родственники. Да и вообще я не представляю себе Парка без львов!
– Ну и прекрасно, в чем же дело? Львы уже покинули тот парк, теперь очередь ваша. Неужели вы думаете, что в моем парке для вас не найдется уголка? Поверьте, я буду рад и счастлив, если вы изберете его постоянным местом своего жительства, – Верзилин улыбнулся и сделал приглашающий жест.
– Кажется, влипли! – с тоской в голосе прошептал Витька.
– Мяфа не выдаст.
– Мяфа-то да…
В ответ на предложение Верзилина плоскости Мяфы, теперь уже бруска, сверкнули непримиримым металлическим блеском.
– Будете рады? – недоверчиво спросил Свинкль.
– Конечно. Я умею ценить не только прекрасное, но и уникальное. Ведь вы уникальны, это видно с первого взгляда.
Маленький хвостик Свинкля закрутился в спиральку, а ушки встали торчком. Он не мог скрыть своего удовольствия.
Мяфа-брусок потеряла прямоугольные очертания. Поверхность ее покрылась рябью, и на ней лишаями проступили изумрудно-зеленые пятна.
– Если вы согласитесь, вам будет предоставлен кров – размеры и форма по вашему усмотрению, и полный рацион – по вашему вкусу, – продолжал искушать гостей Верзилин.
– Свинкль, одумайся, в чужих руках ломоть велик! Помни: худшее из преступлений – предательство! – сказала Мяфа и перелилась на полметра в сторону от Свинкля. Рябь на ее теле превратилась в глубокие морщины, а зеленая окраска стала повсеместной. Любому, кто хоть немного знал ее, было ясно, что разговор, происходящий на лестнице, ей в высшей степени омерзителен.
– А что вы потребуете взамен? – деловито спросил Свинкль, подходя поближе к Верзилину. На слова Мяфы он не обратил ни малейшего внимания. – Насколько я понимаю, даром такие вещи не делаются.
– Да, – кивнул толстяк. – Но обязанности будут не затруднительные. Примерно раз в неделю у меня бывают гости. Если изредка, когда у вас появится настроение, разумеется, вы будете появляться перед ними и беседовать с кем-нибудь, с кем сочтете, не зазорным для себя, мы будем полностью квиты.
– Идет! – сказал Свинкль солидно, но не удержался и восторженно
