на море. Пол был устлан большим узорчатым турецким ковром, посреди комнаты стоял обеденный стол, покрытый зеленой суконной скатертью, а у окна — изящный письменный столик и два удобных мягких кресла.
Стены, оклеенные обоями с причудливым узором из роз, украшало несколько акварелей с видами Торгейта. Эбби заметила, что в центре стола находится какое-то приспособление, о назначении которого она не имела ни малейшего понятия.
— Превосходно, миссис Гринбауэр! — воскликнул сэр Чедвик, с явным удовольствием окинув комнату взглядом.
— А что это такое, мистер Гринбауэр? — спросила Эбби, указав на загадочную штуковину.
— А, это новомодная вещь, телефонный аппарат! — сияя от гордости, сообщил Хорас. — У нас тут останавливался один влиятельный импресарио из Лондона. Он и потребовал, чтобы мы установили здесь телефон.
— А где же ваш багаж, мои дорогие? — осведомилась миссис Гринбауэр.
Сэр Чедвик, состроив печальную мину, пожал плечами.
— Представьте себе, в поезде, по дороге из Лондона, у нас украли все чемоданы! Боюсь, нам придется покупать себе новую одежду и костюмы для выступлений. Если, конечно, мы получим небольшой аванс в счет будущих гонораров…
— Ну, эту проблему мы разрешим без труда, — заявил Хорас. — Я пользуюсь неограниченным кредитом во всех здешних магазинах. Отдохнете немного, и можно отправиться за покупками. Когда будете готовы, позовите меня. Мы занимаем комнаты на первом этаже, в задней части дома.
Когда хозяева удалились, оставив гостей в одиночестве, Эбби осведомилась:
— Почему вы решили назваться Чарльзом Стэнхоупом?
— Мне вовсе не хочется, чтобы мое настоящее имя красовалось на афишах летнего театра, — усмехнулся сэр Чедвик. — Афишу может увидеть Вулфбейн.
— Тогда и мне надо придумать другое имя, — заметила Эбби. — Ведь Вулфбейн прекрасно знает, как меня зовут.
— Ты совершенно права, детка, — кивнул сэр Чедвик. — Придется нам придумать тебе какой-нибудь псевдоним.
— А как же быть с моими выступлениями? — спросила Эбби. — Вряд ли я сумею петь и танцевать. Тем более на сцене.
Сэр Чедвик поднял руку, давая понять, что волноваться не стоит, и принялся шарить в своих карманах.
Наконец он извлек два предмета и положил на стол. Первым из них оказалась маленькая толстая книжечка, которую сэр Чедвик принялся сосредоточенно листать.
— Что это такое? — спросила Эбби.
— Мой ежедневник. Вернее, ежетысячелетник, — пояснил сэр Чедвик, все внимание которого по- прежнему поглощала книжечка. — Ага, вижу. Как раз сейчас мое предыдущее «я» появилось в Уэст- Энде.
Затем он взял второй предмет.
— А это — моя складная волшебная палочка, — сообщил он. — Здесь у меня небольшой тайник.
Щелкнув, палочка раскрылась, и сэр Чедвик принялся проверять содержимое.
— Так, тут у нас щепотка драгоценной Ледяной Пыли, — пробормотал он. — Расходовать ее надо очень, очень бережно.
Он посмотрел на Эбби и улыбнулся.
— Так, значит, ты утверждаешь, что не способна выступать на сцене?
С этими словами он взмахнул палочкой над головой Эбби.
— Просто я не умею петь и танцевать, — уточнила Эбби. — А вот показывать фокусы, наверное, смогла бы. Например, становиться невидимой. Может, зрителям это понравится.
— Твои танцы и пение понравятся им еще больше, — заверил ее сэр Чедвик. — Будь так добра, помоги мне скатать ковер.
Они убрали ковер, обнажив гладкий паркетный пол.
— Смотри, как я делаю, — распорядился сэр Чедвик. — И повторяй за мной.
И сэр Чедвик принялся в бешеном темпе танцевать чечетку. Ноги его без остановки выбивали барабанную дробь.
— Нет, так у меня вряд ли получится, — растерянно протянула Эбби. — Это ведь совсем не то что играть в театре.
— Не стоит беспокоиться, я наложил на тебя заклинание, — заявил сэр Чедвик. — Можно начинать танцевать и петь!
— Еще и петь! Но что?
— Ладно, посиди немного, а я пока сочиню что-нибудь подходящее. — Сэр Чедвик бросился к письменному столу и принялся что-то торопливо писать.
Эбби, опустившись в кресло у окна, залюбовалась морем и пляжем. Вскоре сэр Чедвик откашлялся, давая знать, что закончил.
— Послушай, что у меня получилось! — произнес он и нараспев прочел:
— По-моему, немного похоже на Шекспира, — неуверенно заметила Эбби. — Но, боюсь, для курортной песенки слишком… как бы это сказать… тяжеловесно, вам не кажется?
Сэр Чедвик пробежал глазами только что написанные строчки и кивнул.
— Наверно, ты права, — изрек он. — Погоди еще минутку, сейчас я набросаю что-нибудь другое.
Эбби вновь уставилась в окно. Наконец раздался голос сэра Чедвика.
— Да! На этот раз наверняка получилось то, что надо! — радостно воскликнул он.
Мурлыча что-то себе под нос, он сделал несколько исправлений на исписанном листе, вручил его Эбби и спросил:
— Ну как?
Эбби прочла вслух:
— «Я солнечный миллионер», слова Чарльза Стэнхоупа.
