прокомментировало это заявление.
Муконин задумался.
Иногда Костя как страшный сон вспоминал те тревожные дни. Никому из его ближнего окружения не верилось, что с ними такое вообще происходит.
Одновременно на Москву, Санкт-Петербург, Нижний Новгород и Ростов-на-Дону упали ядерные боеголовки. Удар был нанесен с каких-то баз НАТО и подводных лодок, в ответ на ядерную атаку террористов на Лос-Анджелес. Конечно, кое-что системы противоракетной обороны сбили, и была попытка контратаки, но она большей частью оборвалась. Ибо несколько крылатых ракет упреждающе влетели прямо в русские шахты, и разорвали ослабленный с годами арсенал еще в земле. А самые мощные ядерные бомбы угодили в эти города — четыре головы русского Змея Горыныча. Президент России, проявивший себя после выборов как весьма нерешительный политик, в тот же день выступил с заявлением по интернету. Сеанс снимался на веб-камеру из какого-то бункера, куда успела во время бомбежки перебраться часть правительства и администрации. Президент, человек с непропорционально большой головой, с грустной миной на бровастом лице, заявил в обращении к народу, мол, сохраняйте спокойствие, не поддавайтесь панике, страна будет здравствовать, и мы нанесем ответный удар. Но ответного удара так и не последовало. И никто его не послушал, этого президента. Началась повсеместная паника, а попутно — мародерство и насилие. Жалкие попытки контролировать эвакуацию из ядерной зоны захлестнуло хаотичное бегство, кто на чем. Страна как-то быстро раскололась, точно ваза на осколки. Началось повальное дезертирство из армии и флота. Резкий скачок преступности вкупе с заоблачной инфляцией. Большинство продуктов исчезло с прилавков. Тут, под шумок, миротворческие силы НАТО высадились на Волге и в Кирове, и принялись обустраивать военные базы на заброшенных заводах. Примерно в это же время Дальний Восток почти без боя сдался японцам, китайцы же, подавив слабое сопротивление, обосновались в Сибири.
Но в Екатеринбурге Полпред УрФО спешно приступил к созданию Уральской Независимой Республики. Прежде всего, он прибрал к рукам Уральский Военный округ и учредил Чрезвычайное правительство. Потом пришло известие, что, дескать, президент России скончался от сердечного приступа. И центральные сайты, иногда баловавшие сводками из жизни постъядерной зоны, — уж какие там смельчаки выходили в сеть, — вообще перестали грузиться. А телевизионный эфир еще с момента ядерной стычки заполонили исключительно местные каналы.
В те дни Костя, как и все, жил, словно сомнамбула, в прострации, безвольно ожидая дальнейших поворотов общероссийской судьбы. Но когда страна окончательно развалилась, а в Уральской Независимой Республике впервые навели порядок, жизнь, можно сказать, устоялась. А тут и бывший командир, генерал Калинов, позвал Костю служить новому правительству — с молодыми перспективными ребятами, всей душой ратующими за восстановление России. Пусть и не в прежних границах, но страна должна возродиться, как только развеется ядерный туман, — это было их главным лозунгом. Костя мало верил в возможность воплощения оного, но считал своим долгом хотя бы приложить все усилия.
Вздохнув, Муконин перешел по другой ссылке.
Мы вернули народу вкус к жизни, сказал на пресс-конференции лидер группы «Смерч» Вадик Толстоногов. В новой постъядерной реальности люди забыли о поп-культуре. Оно и понятно. Но своими патриотическими песнями группа заставила их вновь вспомнить о том, что есть музыка, которая поддерживает человека в самые трудные минуты, которая может сказать свое веское слово в годину общих испытаний. И даже подвигнуть на смелые поступки. Завоевав всеобщее признание не только на Урале, но и за пределами Уральской Независимой Республики, группа «Смерч» решила организовать большой благотворительный концерт в столице УНР с участием звезд доядерной российской эстрады, таких как Мэрилин, Витас, Танечка и неувядающий, незабвенный Кобзон.
Едва Костя дочитал последнюю строчку, смартфон завибрировал. Муконин даже вздрогнул. В трубке послышался грустный голос Геннадия Пухова.
— Слушай, Костя, ну на хрена ты мне его привез, а? — устало спросил шеф.
— И что я должен был делать? По вашей милости идти у них на поводу? — Смуглый, воняющий чесноком сосед заинтересованно покосился на Костю. Муконин понизил голос. — Чтоб они увезли меня куда-нибудь в свои трущобы? Вы бы, вот вы бы стали меня потом вытаскивать?
— Ладно, фиг с тобой. Придется завтра из-за твоей выходки ехать с ними, смотреть другую деревню.
— Вот и прекрасно, — удовлетворенно сказал Костя.
И хотел еще кое-что добавить, но сникший Пухов отключился. Ну и поделом ему, подумал Муконин. Нечего задницу протирать, да других подставлять. Пусть скатается, проветрится. Будут ему реальные звездные войны.
Костя поиграл кнопками и вернулся на основную страницу портала «Ньюмейл. ком». «Ну да ладно, — сказал он про себя, — займемся тем, что мы, собственно, давно хотели сделать…»
Загрузив «Мейл-агент», он кликнул: «Написать сообщение». В адресной книге выбрал ник «Граната70». В окне письма быстро набрал кнопками:
Салют! К сожалению, обстоятельства изменились. У нас экстренный случай. Код 11. Встреча 19-го в 19–00 в пункте «Березовая роща».
Затем Костя ткнул: «Отправить сообщение». Убедившись, что послание ушло, Муконин вышел из интернета. Тут как раз в области обзора появилась его станция. Двери уже распахнулись. Он сорвался с места и выскочил из вагона.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Костя открыл дверь, ступил в квартиру и обалдел. Вылизанная прихожая сияла первозданной чистотой. Везде горел яркий свет. Из кухни веяло таким домашним ароматом жареной картошки. Маша выплыла оттуда, с аккуратной соломенной косой на плече, облаченная все в ту же его рубашку, со стройными голыми ногами с острыми коленками глинистого оттенка, в пляжных шлепанцах. Лицо ее озарилось радостью, темные глаза заблестели опалами.
— Как долго тебя не было! Я тут чуть с ума не сошла.
Она несмело приблизилась и прильнула к нему. «Ох уж эти кошачьи повадки!» — подумал Костя, погладив ее шелковистые волосы.
— Разве долго? А по-моему, быстро.
Время как всегда относительно, добавил он про себя. Для кого-то это «долго» пролетело как один час, а кому-то показалось вечностью.
— Хочешь кушать? Я картошки пожарила. С колбасой.
— Конечно хочу.
— Пойдем. Я только что разогрела. Будто чувствовала, что ты сейчас придешь.
Они прошли на кухню. Маша сняла крышку со сковородки, стала накладывать. Муконин уселся на табурет. Уставился на нее.
Эти брови, почти как у Пьеро из далекой детской сказки, это чистое личико, не обремененное морщинами, — где, в каком мире жила она, пока не попала сюда, в запущенную нору одинокого волка? О чем думала, о чем мечтала ночами на девичьей подушке? Любила ли кого?
Маша молча накрыла на стол, села наискосок. Таинственные, как болотце в глухом лесу, глаза преданно поглядели на него. Костя ощутил легкую волну. Погрузил взгляд в тарелку. Аромат картошки с блюда проник в ноздри. Муконин начал есть.
— У, как вкусно!
— Меня мама учила готовить. Царство ей небесное.
