направлению к будке.
Минут через пять он вернулся.
— Ну что там? — кисло поинтересовался Ганя.
— Глухо. Шмонают по полной программе.
Приятель неодобрительно цокнул языком.
— Давай-ка поищем обходную дорогу, — заметил Костя, сев в машину, и достал свой КПК.
Быстро загрузил программу картографического поиска. Спутник определил их месторасположение — связь тут была хорошая, компания УНРМоби имела надежный роуминг с Уфой и окрестностями. Костя сделал запрос на поиск объездной дороги. Немного подумав, компьютер выдал белую ленточку дугой. Муконин увеличил изображение.
— Так-так. Значит, сюда, потом сюда. Ага, понятно. Короче, поехали обратно, где-то на двестидвадцать седьмом километре должен быть сверток.
— Надеюсь, эта дорога нормальная. Как бы нам там не застрять, — обеспокоено проговорил Ганя.
— Да, если там болота грязи, то будет плохо. Придется вернуться.
— Ладно, посмотрим.
Приятели поменялись местами, Костя сел за руль, завел машину и…
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, «семерка» помчалась обратно.
Сверток нашли без проблем. Перед поворотом даже стоял старый покосившийся указатель:
На карте действительно имелась деревня Тарманы, мимо которой пролегала спасительная грунтовая дорога.
Дорога эта поначалу показалась легкой. До Тарман она была выложена плитами: катись — не хочу. Костя выжимал сначала восемьдесят, потом девяносто, потом, освоившись, вышел на сто километров в час. Только и слышно было, как стучали колеса в местах стыка плит — точно на поезде ехали. Никто не решался произнести и слова.
Деревня пронеслась быстро. Запущенное, убогое селение оставило у Кости неприятный осадок. Да так, что заныла душа. Чахлые, однообразные дома в один этаж, судя по всему, давно заброшенные. Дома со слепыми, зияющими чернотой окнами. Их стены — смертельно зараженные трещинами бревна цвета грязи. Кладбище полусгнивших чудовищ — ржавых комбайнов с надломанными хоботами. Затянутое ледяной коркой болото. Угрюмый, безжизненный пейзаж.
Бетонку, видимо, проложили еще в советское время, может быть, хотели в будущем заасфальтировать. Но после развала Советского Союза, скорее всего, деревню запустили, как было по всей Руси, на тысячи километров, как было при Ельцине, и потом при Путине — и неважно, кто бы там ни встал тогда у руля, уже не суждено было возродиться российской деревне, уж настолько ее опустили во всех смыслах. Все эти поселки Пионерские, совхозы имени Куйбышева, колхозы имени Ленина, Сосновки и Елани, Малые и Большие Сланцы и прочая, прочая — все они радовали глаз в застойные годы Союзной державы, колосились хлебами, хрюкали тоннами свинины, славились сочными доярками, но, казалось бы, в один миг все рухнуло и развалилось. И люди, жившие там, что самое интересное, оказались ни в чем не виноваты. Ведь в деревнях-то народ никогда не был особо ленивым. Но он и не был инициативным. Привыкли жить по указке. А когда указка сломалась, ничего не смогли сделать сами. Что же касается руководящей пяты, старая империя рухнула, а новому слабому государству сталось уже не по силам восстановить. А уже теперь, при таком бардаке, когда пирог России разрезан на куски, и говорить не о чем.
Ну а раз бетонку строили для жителей и гостей деревни, то, естественно, сразу по окончанию Тарман кончилась и бетонка. И началась ухабистая грунтовая дорога, по-видимому, таящая много неожиданностей впереди. И дорога эта, ко всему прочему, уходила в дремучий сосновый лес.
И повелась такая непролазная грязь, что впору стало возвращаться. Но, как говорится, риск — дело благородное, и приятели углублялись все дальше. Перед каждым новым участком черного месива Костя останавливал машину, затем совместно с Ганей они долго всматривались в область грязи и решали, как лучше преодолеть очередное препятствие. «Взять левее» или «взять правее». «Левыми колесами во-он по той стежке, а правыми по луже, главное, в колею не свалиться!» «Накатом бери, накатом, мать твою!» Колея была от какого-то грузовика, но не свежая.
— Что-то странно, никто еще пока не сунулся на эту дорогу объезжать пост, — заметил Ганя, мотая головой по сторонам.
— Может, никто и не знает о ней? — наивно предположил Костя. Приятель усмехнулся.
— Будем надеяться, что это так.
Но, в конце концов, они застряли в этой трясине. Машина забуксовала. Ганя вылез толкать. Однако как он ни тужился, все усилия оказались бесполезными. Только грязью облился с ног до головы. Благо, в багажнике валялась спецовка на такие случаи, ее-то Ганя и надел, прежде чем пристраиваться к багажнику. Скинув спецовку, он вернулся в машину, на свое место, и прикурил сигарету.
Некоторое время они курили в машине, решали, что же делать.
— Надо было эту Минипу на танке везти, — разочарованно посетовал Ганя.
— Ага, тогда бы нас разбомбили из вертолета, еще на подступах к Самаре, — неудачно пошутил Костя.
— Зато сейчас мы встряли, даже не добравшись до Уфы.
— Ну что, хватит сиськи мять, как говорит наш генерал, — натянуто улыбнулся Костя. — Надо пойти в лес за бревнышками, чтобы потом подкладывать под колеса и «домкратить». Правда, кому-то одному придется остаться в машине, на всякий случай.
— Н-да? И кому же, интересно, выпадет такая участь? — иронично спросил Ганя.
— Предлагаю бросить жребий.
Костя достал походные спички — большой фирменный коробок для охотников — и вытащил две спички. Одну он обломал пополам, спрятал их в кулаке и выставил наружу кончики.
— Чур, у кого короткая, тот и остается, — предложил Ганя, и тут же вытянул короткую спичку.
Выражение его лица приобрело странный оттенок.
— Еще неизвестно, кому будет лучше, — успокоил Костя.
Взяв электролобзик и топор, он пошел в лес.
Сосновый бор густо выставил в первые ряды своего войска тоненькие молодые сосенки. Солнышко едва прорывалось в скудные щели этого отряда. Становилось зябко. Ноги то и дело проваливались в наст. В поисках деревьев покрепче и места поудобнее, Костя забрел поглубже. Ему все казалось, что вот здесь не то, а вот там дальше будет лучше. Периодически он оглядывался назад. И когда просвет с машиной заслонился темной серо-зеленой гущей, он остановился.
Сосняк молчал, лишь изредка что-то потрескивало в далекой дремучести, и эта тишина представлялась тревожной и обманчивой. Костя облюбовал стоящее деревце — оно уже покосилось, и завалить его не представляло труда. Застучал топор.
Костя чувствовал что-то недоброе. Не нравилась ему эта глухомань. И потому слегка теребило в груди. Он часто оглядывался, словно бы пытаясь кого-то отыскать глазами, но лес, застывший в весенней дреме, молчал. И только эхо отзывалось на охи топора.
Муконину вспомнилось, как на заре молодости он ездил с мужиками на рыбалку, на одно из уральских озер. И там они случайно загнали машину в глубокий лес и нарвались на некую заброшенную пасеку или делянку, или усадьбу, что-то в этом роде. Всего несколько строений: дом, сарай, баня, конюшня и загон для скотины. По всему было видно, что признаки жизни прилично затерлись временем. И на этой усадьбе водились такие огромные комары, Костя в жизни таких не видел! А они просто одурели от нечаянно нагрянувшего счастья встречи с людьми. Еще бы чуть-чуть, и оголтелой атаки не избежать. Не успев ничего исследовать, сотоварищи боязливо ретировались.
Костя улыбнулся. Ему стало легче. Заготовив несколько поленьев, он связал их припасенной веревочкой. В эту минуту послышались мотоциклетный стрекот, крики и выстрел. Костю словно обдало обжигающим душем. Он схватил поленья и побежал, спотыкаясь, путаясь в выборе тропинок.
Достав на ходу пистолет, Костя выскочил из леса где-то левее, но, к сожалению, уже все стихло.
