… Тут-то, буквально на улице, и повстречался ему этот Александр Михеев, сносно владеющий английским и проявивший к нему, Мертону, удивительное, далекое от какого-либо формализма сочувствие.
Привел домой, накормил, дал денег, съездил с ним в качестве сопровождающего в Санкт-Петербург и, наконец, проводил в аэропорт, ничего при этом для себя не выпрашивая и ни на какие компенсации категорически, как уяснил Мертон, не рассчитывая.
Браун, человек благодарный, сразу же по приезде немедленно взялся за оформление вызова в США своему новому русскому знакомому, причем, памятуя о сложностях с выдачей американской визы, по личным каналам выхлопотал для Александра официальное поручительство иммиграционной службы, незамедлительно отправив пакет с документами надежной почтой «Федерал экспресс» в Москву.
Он искренне хотел, чтобы этот парень приехал к нему на Гавайи, пожил бы в просторном доме на берегу океана, походил по рыбным ресторанчикам, поглазел на роскошное казино Трампа, слетал бы с ним, Мертоном, к далеким островам…
Как одно из удручающих воспоминаний, в памяти Брауна запечатлелась унылая московская квартирка Алекса, где, помимо его семьи – жены и ребенка, проживал – вот ужас! – еще и какой-то сосед; обшарпанный подъезд, индустриальный пейзаж за окном, серая грязная улица…
Как понял Браун, Алексу – государственному служащему, инженеру с мизерной зарплатой – полет на Гавайи мог только грезиться, а потому в пакет с документами он не без некоторого удовлетворения вложил и авиабилет – причем первого класса, летать которым лично для себя находил излишней роскошью…
Браун был человеком экономным и бережливым. Но отнюдь не жадным.
И вот они вместе в Америке, под ними – гладь Тихого океана, а уже через полчаса на горизонте темным пятном выделился живописный островок с посадочной полосой, побережьем, усеянным бунгало; тут они славно порыбачат, а вечером окунутся в здешнюю экзотику: открытое небо местного ресторанчика в ясных бесчисленных звездах, шорох пальмовых ветвей, гирлянды цветов, смуглые островитянки, танцующие в разноцветных лучах прожекторов…
Голос подала сидевшая позади Анджела – тридцатилетняя блондинка, проживающая с Мертоном по соседству, через дом, и напросившаяся сегодня составить им компанию в воздушной прогулке:
– Мистер Браун, странный звук… Что-то с двигателем?..
– Оу… – удивленно произнес Александр, глядя на расстегнутый браслет своих часов, который вдруг сам собою изогнулся и как бы вытянуто завис в воздухе под воздействием неведомой силы.
Тут внезапно зачихали моторы, Браун обвел оторопелым взглядом сбесившиеся стрелки приборов, пляшущие и вращающиеся в каком-то диком, бессистемном разнобое, и, растерянно пытаясь осознать причину неисправности, вдруг увидел, что пространство над океаном, через которое они летели, как бы уплотнилось, матово остекленев; темно-синяя тушь воды подернулась рябящей бирюзовой дымкой, а через мгновение небо приобрело мутно-сизый оттенок, слившись с водой и напрочь утратив горизонт, будто неведомая кислота съеживала и разъедала весь мир…
Лопасти винтов дернулись и – беспомощно замерли. Самолет падал. Падал в какую-то зыбкую, неясную бездну.
Браун, лихорадочно пытаясь запустить двигатели, мельком обернулся на сосредоточенно окаменевшее лицо Алекса; донесся сдавленный всхлип охваченной ужасом Анджелы…
Винты не без усилия крутанулись, потом – трудно и нехотя заработал левый двигатель, самолет качнуло вбок, и Браун, насквозь мокрый от дикого напряжения, понял, что падение удалось затормозить, однако на одном глохнущем моторе лететь он не сможет, и остается лишь одно – планируя, медленно снижаться к воде, чтобы сесть на нее, если, конечно, не случится вдруг чудо чудное и не воскреснут пораженные внезапной немощью двигатели.
Мутная стеклянная пелена, заволокшая пространство, неожиданно рассеялась, левый двигатель заработал ровнее, Браун потянул руль на себя, желая наверстать утраченную высоту, но тут понял, что сделать этого не сумеет: самолет неуклонно входил в плоскость пугающе близкой воды, Мертон лишь успел задрать нос судна, и вскоре под алюминиевым брюхом жестко и оглушающе ухнула, рассекшись, тугая океанская гладь, стекло кабины облепили тысячи брызг, захлебнулся в клокотании охвативших самолет струй двигатель, а после наступила мерная, баюкающая слух тишина…
Браун потянулся к рации. Контрольная лампа питания горела ровным зеленым светом, но в мембране наушника царила безжизненная ватная тишина. В рации, видимо, безнадежно вышли из строя микросхемы, и о подаче сигнала бедствия теперь нечего было и думать.
– Что делать, Мертон?! – раздался истерический возглас Анджелы. – Мы тонем…
– Быстро… – Мертон отстегнул ремень безопасности и отбросил колпак кабины, физически ощущая начавшееся погружение самолета вглубь. – Отодвинь вон тот рычаг, Анджела, и толкни дверь в сторону. Умница…
Из выброшенного за борт компактного прорезиненного брикета, мгновенно увеличиваясь в размерах и тут же разламываясь по швам заполняемых сжатым воздухом полостей, на воде громоздко и пухло вырос спасательный плот.
Самолет тонул, вода неуклонно заполняла кабину, но все-таки, прежде чем оказаться в океане, они сумели побросать свои сумки на плоское дно плота и вскарабкаться на него, с завороженным испугом наблюдая, как крыло самолета, будто плавник акулы-гиганта, медленно вскальзывает, проваливаясь в глубь безмятежной и оттого мистически зловещей воды.
– Это была магнитная аномалия, – нарушил молчание Александр. – Точно. – Он снял с себя майку, не торопливо отжал ее. – Я по своим часам определил… Где, кстати, они?.. А-а, черт! – Покривился досадливо. Затем продолжил: – Довелось как-то побывать на заводе по производству алюминия. Так вот в одном из цехов, где сильные, магнитные поля, стальные браслеты от часов точно так же выгибались…
– Аномалия, хреномалия! – У Анджелы после пережитой катастрофы судорожно подергивалась щека. – Что теперь, а? Где мы? Куда плыть?
– Ну-ну, спокойно, девочка, – справляясь с невольной нервной дрожью, урезонил ее Мертон. – У нас есть компас, я знаю направление, все не так и плохо… Бог спас нас. – Он расчехлил легкие пластиковые весла. – Придется грести, и грести долго, но мы выплывем…
– Думаете, долго? – Алекс, прищурившись, вглядывался в океанскую даль. – А там что?..
