значимость.
– О, видеокамера! – удовлетворенно добавил Мертон, извлекая из сумки компактный кожаный футляр.
Анджела презрительно хмыкнула.
– А что? Видеокамера – это неплохо, – заметил Александр с оптимизмом. – Когда все это закончится, на что я весьма рассчитываю, кассетка, запечатлевшая наше страшное приключение, окажется весьма кстати, и, уверен, милая Анджела, ты наверняка сделаешь себе копию…
– Да нужна мне эта…
– Ну, ладно, пойду осмотрю окрестности, – молвил Александр, поднимаясь и отряхивая песок с влажных измятых шорт.
– Потом поведаешь о местных достопримечательностях, – проронила Анджела, расшнуровывая кроссовку и стягивая со ступни мокрый носок.
– Непременно! – дружелюбно пообещал Александр.
Спотыкаясь на скользком камне, отшвыривая ботинками бесчисленных морских ежей в опасении напороться на их дикобразьи иглы, он двинулся вверх, огибая громоздящиеся друг на друга валуны, затянутые темно-зеленой слизью морских трав, покуда не очутился у проема в скальном массиве, причудливо изгрызенном океанскими течениями.
Шагнул в его остро и тухло пропахшую йодистой гнилью глубину, как бы вытесанную в камне, и обнаружил за ней подобие дороги, которую являла собой извилистая прогалина, тянувшаяся вдоль обросших водорослями и ракушками скал к вершине острова.
Хрустя осколками дырявых ракушечных створок, тронулся дальше.
Оставшись в одиночестве, он, Саша Ракитин, поневоле утратил свой вымученный оптимизм, сменившийся чередой невеселых раздумий.
Память возвращала его в Москву, к тому моменту, когда на улице к нему подошел пожилой сутулый американец и, осведомившись, не говорит ли Ракитин по-английски, получил утвердительный ответ, после чего предложил купить за бесценок приличные часы.
От сделки подобного рода Ракитин, естественно, наотрез отказался; господину Мертону Брауну, попавшему в затруднительное положение в чужой стране, помог, а вот вызов, который тот впоследствии ему прислал, поверг Александра в немалое замешательство.
И дело заключалось не в том, ехать ему в Америку или же проигнорировать приглашение нового знакомца. Вопрос стоял иначе, а именно: кем мистер Браун являлся? Действительно американским туристом, попавшим в неприятную историю на территории России и теперь возжелавшим отблагодарить своего спасителя, или же… провокатором?
Да, так мыслил Александр Ракитин, офицер Федерального агентства правительственной связи и информации России, в сотый раз перечитывая текст приглашения, а также приложенного к приглашению письма из иммиграционной службы, которое гарантировало посольству США полную социально- общественную лояльность визитера.
Якобы случайная встреча с Брауном могла означать собою всего лишь первый этап в его, Ракитина, разработке американской разведкой.
В принципе, как рассуждал подполковник Ракитин, особой ценности для ЦРУ он не представляет, являясь всего лишь техническим работником спецслужбы, однако, с другой стороны, он, в общих чертах осведомленный о конъюнктуре разведывательных мероприятий, поневоле сознавал, что заполучить его в качестве агента для американцев, безусловно, нелишне – пусть бы с расчетом на перспективу или же просто для галочки, а потому…
А вот что «потому» – в точности он сформулировать не мог.
Первым его желанием было пойти в известную инстанцию, доложить, как полагается, о своем знакомстве с американцем, отдать пакет с документами и ждать ценных указаний от руководства, однако сделать такой шаг он не спешил.
Во-первых, понимал, что вокруг его персоны тотчас же начнется всякого рода гнусная контрразведывательная мельтешня; во-вторых, положительным образом подобная ситуация его карьере никак не способствовала, а, в-третьих, в ближайшей перспективе ему была уготована долгосрочная командировка в Испанию, способная в обстоятельствах странного знакомства с мистером Брауном легко и логично сорваться.
Кроме того, имелся за Ракитиным и грешок: приятель, работавший в МИДе, сделал ему, «невыездному», загранпаспорт на фамилию «Михеев», и паспортом этим Ракитин уже дважды воспользовался, скатав в Прагу и в Стамбул, что, с точки зрения руководства, представляло собой вопиющий криминал.
Мир, открывшийся Ракитину, попросту ослепил его своей яркой и многоликой сутью, существовавшей за непробиваемой стеной бесконечного однообразия серых служебных будней, должных в итоге закончиться выслугой лет, скромной пенсией и неясной перспективой дальнейшей гражданской жизни, продержаться в которой на плаву без дополнительного приработка было бы невозможно.
Тем более уже давно вызревало у него желание уйти с опротивевшей службы, где не виделось никакой перспективы, однако тяжкой, но привычной цепью раба сковывали, удерживая, семнадцать лет выслуги, включавшей армейскую повинность, и – опять-таки – грядущая волшебная командировка в Испанию.
А после пришла к Ракитину бесшабашная идейка: мол, ну и хрен бы с ним, с этим ЦРУ, прорвемся! Мотива для сотрудничества у него нет, шантажом его не сломят, да и отоврется он в случае чего, доказав свою бесполезность и неинформированность…
А потому… почему бы и не окунуться в острую авантюру? Вынырнем!
Так что, Мертон Браун, ждите своего гостя – инженера московского НИИ, каковым он вам официально, представлен.
В восемь часов утра Александр стоял в очереди подобных ему страждущих у американского посольства, а к вечеру уже любовался на вклеенную в паспорт пеструю, на всю страницу, визу со своей фотографией.
