Все-таки проблема разрешилась. Я с облегчением набрала в легкие побольше воздуху, да так и не выдохнула, как хотелось – тягуче, с наслаждением. Воздух вырвался из ноздрей резко, точно пламя из пасти дракона. Проклятая бутылка снова указала на меня! Это какой-то сглаз. Меня сглазили!
– Вот и поиграли, – вздохнула Нина-челюсть.
– Злой рок судьбы, – тоскливо протянула Оксана.
Саша посмотрел на нее и поморщился.
– А, по-моему, просто дурацкая бутылка.
«А по-моему, дурацкий ты», – мысленно негодую я.
Все головы одновременно повернулись ко мне.
– Таня!
Рома смотрит на меня... как же... ах, да, точно – убийственно смотрит. Кажется, я не только иногда мечтаю вслух, но и негодую тоже.
– Достала! – рявкнул брат. – Извинись сейчас же!
Извиниться? Перед Донских?! Да ни за что! «Дурацкий» – это еще самое лестное, что о нем можно сказать.
– Не вижу за собой вины, – твердо произнесла я.
– Тогда ты слепая!
Кажется, игрой под названием «Быть как все» я сыта по горло. Сразу можно было понять, что ни одна, даже начинающая, леди за пару часов в бесправную крестьянку не превратится!
Я поднялась и подошла к двери.
С меня хватит.
– Пойду, выпишу себе очки! – презрительно бросила я. – Только боюсь, что даже через самые толстые линзы я не увижу своей вины перед твоим дружком. Зато его вину передо мной по-прежнему видно невооруженным глазом!
Под молчаливое осуждение ребят я вышла за дверь.
А на улице светила луна. Маленький белый кружок на небе и тишина. Я шла по лесу напролом, лишь бы подальше от этих отвратительных развалин.
Все против меня, даже брат родной. Ужасная игра! Ну чего хорошего целоваться с каждым встречным- поперечным, когда хочется только с одним-единственным?! И вроде бы весело, захватывающе, но это ложь. Развлечение для тех, кто говорит: это просто игра. Не только говорит, но и думает так. А я могу лишь сказать, думаю я по-другому! Мне нужен один – тот самый – моя судьба, и целоваться с десятком всяких недостойных – это позор для леди. И пусть ОНИ шушукаются за спиной, пусть потешаются и пусть завидуют, что никому из них не хватает силы воли быть не как все.
«Толпа, нахлынув, в грязь втоптала то, что в душе ее цвело...» Да-а, вот кого надо слушать – великих поэтов, в особенности господина Тютчева! А выскочек, которым нечем похвастать, кроме виртуозного умения целоваться, слушают только слабые личности, да и не личности вовсе. Те, кто смирился, что нет у них собственного мнения и никогда уже не будет, те, кто вообще не соображает, зачем нужно это самое собственное мнение. Существа с биркой на ушке: «Личный батрак Оксаны». И ведь Оксана не плохая, она такая, какая есть, и не пытается подстраиваться. За одно это ее можно уважать. На месте Оксаны мог быть кто угодно, та же Жанна. А я не хочу... и не буду лицемерно дружить с людьми, которые беспрекословно выполняют чьи-то приказы. Они мне не нужны – это как барахло в квартире, которое проще выкинуть, чем спотыкаться об него постоянно. Но далеко не все так думают, кто-то сохранит барахло в надежде, что однажды оно может пригодиться. Но велик ли шанс, что так будет? Захламлять квартиру сомнительными вещами, захламлять свою жизнь людьми с биркой... зачем?
– Таня! – послышалось сзади.
Меня догнал брат.
– Куда ты ломанулась? Постой!
– Ой, Рома, оставь ты меня! – У меня даже сил говорить не осталось, после той, последней моей речи, про самые толстые линзы.
– Ты чего? Плачешь, что ли?
– Вовсе нет, что за глупость. – Я и правда не плачу, но если он станет меня жалеть – могу!
Рома пошел рядом.
– Ну чего ты к нему прицепилась?
– Отстань, – говорю я.
Роме можно говорить, как хочу, он ведь брат.
– Нет, так не пойдет, – он меня приостановил. – Таня, я ведь сказал ему, когда мы в лагерь собирались, чтоб он тебя не трогал. И он ведь не трогал!
– Ага, а мяч!
– Это случайность!
Я-то знаю, что случайность, просто сказать больше нечего.
– Рома, ну а что ты предлагаешь? Я должна была с ним целоваться, после того... после того, что он сделал! Да с какой стати?
– С такой стати, что сама притащилась, сама села с нами играть, могла бы сообразить, как может получиться!
– Захотела и притащилась – мое дело! Что ж мне теперь из-за Донских из палаты не выходить?!
– Но не ночью же!
– А ты?
– Не нужно равняться на меня!
Как же меня бесит, когда он начинает защищать своего дружка!
Я ускорила шаг.
Не хочу больше с ним говорить, все равно бесполезно.
– Да и вообще, – Рома дернул меня за руку и остановил, – может, пора забыть тот случай? Он ведь извинился тогда! Нельзя четыре года винить человека в поступке, совершенном по глупости!
– Да ты что! Может, я и могла бы ему когда-нибудь простить, что он избил моего парня, но тот плевок в лицо – никогда!
– Таня, но ведь ты первая плюнула ему в лицо! Или забыла?
– Было за что, вот и плюнула!
– Да блин, сколько можно, тебе было десять, а ему одиннадцать, забудь, ведешь себя как ребенок!
– А я и есть ребенок! Мне четырнадцать.
Рома издал смешок.
– Да уж, ты не позволишь никому об этом забыть!
– Не стану я его прощать! И не проси!
Мы вышли на тропу и медленно побрели к корпусам. Рома больше не просил. Обиделся. Как же все надоело! А мне еще лезть в окно по канату. Но ведь вылазка стоила того? Да! Стоила! Ради поцелуя Вадика можно было и без каната выпрыгнуть из окна. Скорей бы в теплую постельку, так хочется помечтать.
Брат довел меня до окон моей палаты.
– Ну пока, – попрощалась я.
– Пока, – сказал он, но не ушел.
– Так и будешь стоять над душой?!
– Нет.
– Тогда что?
– Да то! Тот самый Костя, из-за которого ты ненавидишь моего лучшего друга, полный придурок! Был им и остался! Вор, двоечник и посмешище! Видела бы ты его! Ни одна девчонка нормальная не хочет с ним встречаться!
– А я хотела!
– Да если бы Сашка его тогда не отметелил, я бы сам это сделал! Меня бы тоже ненавидела, да?
– А ты бы плюнул мне в лицо?
– У-у-у-у, – взвыл Рома, – ты невыносима!
И очень хорошо. Я себе такой нравлюсь. Остальное – бредни недалеких, даже если в их числе мой
