Девушка не улыбнулась, даже не посмотрела на него, а мягко, но решительно высвободила свою руку.
Ему мучительно захотелось повернуть время вспять, чтобы никогда не читать ей этих дурацких строк.
– Я пошутил! – когда молчание затянулось, воскликнул Денис.
Оля повернулась к нему и грустно сказала:
– Знаю... жаль.
От ее слов у него перехватило дыхание. Это был еще один шанс на поцелуй, но он и его упустил. Нарочно. С ней ему хотелось по-другому...
Глава 22
Две половинки
Моросил дождь, блестели на деревьях листья, в лужах дрожала вода. Оля подтянула к себе теснее ноги, чтобы не мокли, и прижалась к сидящему рядом парню.
– Холодно? – заботливо спросил Денис.
– Ага, руки мерзнут.
Он взялся за ручку раскрытого над ними зонта:
– Давай я буду держать.
Девушка подышала на окоченевшие руки и спрятала их в рукава свитера.
– Можно сходить в кафешку тут неподалеку и купить горячего кофе, – предложил Денис. – Хочешь, я схожу?
– Нет, не нужно.
Ей не хотелось, чтобы он уходил. Было необыкновенно хорошо сидеть под зонтом, прижавшись друг к другу, и смотреть через прозрачную клеенку в мелких каплях на темно-серое небо, разговаривать обо всем и ни о чем, обмениваться взглядами. Она полюбила их странные встречи, непохожие ни на свидания влюбленных, ни на прогулки друзей – совсем не такие, что случались обычно в ее жизни. Их отношения ассоциировались у нее с ярким кленовым листом, парящим над землей, они балансировали на грани между двумя самыми сильными чувствами – любовью и дружбой. Как лист, они могли, подобно птице, взмыть в небо, а могли упасть на землю, но не разбиться, а медленно умереть.
Она не верила в дружбу между мальчиками и девочками. Если та где-то и существовала, то ее почему- то обошла стороной. Парни предлагали ей дружбу, но всегда с расчетом на любовь, а как только понимали, что шансов нет, уходили из ее жизни. Она могла позвонить им от скуки, вернуть, но возвращались они лишь с новыми надеждами на взаимность. Им во всем виделся намек, они смотрели влюбленными глазами, разговоры сводили к теме серьезных отношений, пытались приобнять, лишний раз дотронуться и, конечно, лезли целоваться.
Оля взглянула из-под ресниц на Дениса – в груди стало горячо-горячо от мысли, что их лист все-таки воспарит в небо. Иногда ей казалось: этот парень точно такой же, как другие, желания его просты и понятны, но день за днем ее представление о нем осыпалось, точно скульптура из сахара, и воссоздавался новый образ – интереснее прежнего.
«Что же ему нужно? Просто собеседник, который далек от его настоящей жизни, или нечто большее? – гадала она, разглядывая красивый профиль юноши. – Возможно, тут он отдыхает, а я ему вроде бы не мешаю... Глупость! Зачем он пришел сюда в такую отвратительную погоду? Зачем я пришла? Только ли потому, что люблю эту аллею?»
Она давно перестала приходить сюда ради себя, зеркальных луж, чудесного запаха осени и своих пустых мыслей. Странные ощущения, которые она теперь испытывала, когда издали видела высокую фигуру Дениса, поглотили все остальные эмоции, убили пустоту. Всякий раз она шла ему навстречу, а мысли тем временем играли с ней в салочки – не угнаться.
– А что будет зимой? – неожиданно спросил он.
Оля нахмурилась.
– В смысле?
– Ты приходишь сюда зимой?
– Нет, – честно созналась она. – А ты?
– И я нет.
Они замолчали.
Почему-то раньше она не задумывалась, что будет, когда последний лист упадет с деревьев, замерзнут лужи и выпадет первый снег. Да и сейчас ей не хотелось подражать героине кино, которая в последний день курортного романа выдает искрометное: «Что с нами будет?» Она не имела права задавать этот вопрос, потому что у них не было «нас», была только «она» и был «он» – две половинки, возможно, вовсе не одного сердца.
– С каждым днем все холодней, – словно невзначай сказал парень.
– Да...
– У тебя есть какой-то определенный день, когда ты перестаешь сюда приходить?
Оля замялась. Не знала, нужно ли говорить о личном, но все-таки ответила откровенно:
– Есть. Пятнадцатое ноября.
Он улыбнулся.
– Правда? А почему? Что за день такой?
– Папа умер.
– Прости... – пробормотал Денис, улыбка схлынула с его лица, и он повторил: – Прости.
– Не извиняйся, уже давно. Это он меня сюда впервые привел, я мелкая совсем была.
– Хотел бы я посмотреть.
– На что?
– На тебя мелкую.
Оля сморщила носик.
– А я не изменилась совсем!
Денис прикрыл рукой рот, но не сдержался и засмеялся. Потом невольно глянул на ее грудь.
– Так уж и не изменилась?!
Она слегка толкнула его плечом.
– А ты, значит, умеешь быть пошлым!
– Умею... как видишь.
– На самом деле я очень изменилась, – со вздохом сказала Оля. – В один печальный день ноября детство закончилось, и мне это показалось несправедливым. Наверное, и сейчас кажется.
– У тебя оно хоть было, детство, – хмыкнул Денис, – у меня вообще не было.
– Вот как? Почему?
Он скривился.
– Мать ушла, когда мне было три года.
– А отец?
– Отец... – Парень усмехнулся. – Он, так сказать, любил покуролесить с дамочками, дома бывал редко. Я с бабушкой и дедушкой жил.
– Они живы? – осторожно спросила Оля, рассматривая его спокойное лицо.
– Нет, – резко ответил Денис. – Дед умер, когда мне было девять, – инфаркт, кажется, а бабушка через два года скончалась в сумасшедшем доме. Папаша ее туда упек, когда она начала заговариваться и перестала нас узнавать.
– Ужас! – прошептала Оля.
Он глянул на нее.
– Думаешь?
– Да, но...
– Тебе меня жаль?
– Да, но...
– Не стоит жалеть!
