обязательным в данном кругу. Зато и долги отдельных лиц достигали поразительных размеров. Исчезновение состояний, банкротства были чрезвычайно часты и достигали огромных размеров. Движения Цинны, Катилины, Долабеллы были не чем иным, как тою же борьбою против собственности, какая за сто лет пред тем разыгрывалась в городах Эллады.
Серьезные и почтенные качества исчезли в римском обществе. Бедность считалась единственным пороком, почти преступлением. Деньгами можно было достигнуть всего, и в тех редких случаях, когда кто- нибудь отказывался от подкупа, на него смотрели не как на честного человека, а как на личного врага. В самых знатных семействах на почве денежных отношений совершались гнуснейшие преступления, не раз делавшиеся предметом судебного разбирательства. И параллельно с падением нравственности внешние сношения людей в высшем обществе становились все более и более утонченными и изысканными: вошло в обычай постоянно посещать друг друга, переписываться, делать подарки по случаю всевозможных семейных событий.
Блестящее разложение нравов выразилось и в том, что оба пола как бы стремились перемениться ролями, и в то время, как молодые люди все менее и менее проявляли серьезные свойства, женщины не только эмансипировались от власти мужа и отца, но стали вмешиваться в политические дела и стремились играть роль на том поприще, где прежде действовали Сципионы и Катоны. Среди женщин высшего круга распространились вместе с тем нравы, неприличные даже для куртизанок.
Между миром богачей и миром нищих по внешности существовала глубокая, ничем не заполненная пропасть, но в сущности оба круга были очень похожи один на другой. По нравам и миросозерцанию между богатыми и бедными не было коренного различия: одинаковое ничегонеделание, одинаковое увлечение пустыми, ничтожными удовольствиями царило в обеих группах, в каждой- в доступном для нее виде: бедняки жили даровым хлебом, целыми днями толкались на форуме, наполняли шинки, удовольствие находили лишь в гладиаторских играх – богачи утопали в роскоши бессмысленной, неизящной, гонявшейся лишь за дорогим. Дом Лепида во времена Суллы считался первым в Риме по роскоши и стоимости – через тридцать лет уже более ста домов далеко превосходили его. И тут и там видим мы полное падение семейной жизни, которая, во всяком случае, составляет основу и зародыш всякой национальности, одинаковую склонность к праздности и стремление к доступной роскоши, видим самое малодушное неуменье устоять как в несчастии, так и перед деньгами, готовность вести борьбу против собственности – лишь в разных видах и размерах.
В Риме господство капитализма дошло до предела. Везде капитализм одинаково, лишь разными путями, губит мир Божий, но в новое время пока нет еще ничего подобного тому, что было в свое время в Карфагене, потом в Элладе, наконец в Риме. И если человечеству суждено еще раз увидеть те ужасы, которые переживали люди около времени Цезаря, то такое бедствие постигнет род людской только тогда, когда разовьется вполне то господство капитала, семена которого заложены в цивилизации Северо- Американских Соединенных Штатов.
Цезарь, конечно, понимал, что никакими распоряжениями нельзя исправить всех этих неустройств и что только время и мирный труд самой нации могут произвести тут благодетельные изменения. Но новый римский властитель не принадлежал к числу тех людей, которые отрицают всякую предлагаемую меру на том основании, что она не достаточна вполне, хотя ясно, что нет одной абсолютно достаточной меры. Он принял ряд мер для борьбы с теми неустройствами, о которых мы сказали. Искусственное размножение пролетариата было задержано ограничением хлебных раздач. Против обезлюдения Италии, являвшегося последствием экономических недугов, он боролся специальными законами: всем италикам воспрещено было жить вне Италии иначе как по общественным делам, а людям в возрасте от 20 до 40 лет во всяком случае не дозволялось проводить вне государства более трех лет. Цезарь покровительствовал семейной жизни и к вопросам о разводах относился с ригоризмом, поражавшим современников. Отцам многочисленных семейств он выдавал награды. Против роскоши он издал ряд законов и строго следил за их соблюдением, не обращая внимания на то, что это вызывало насмешки в высшем римском обществе.
Еще до отплытия в Эпир, под влиянием гнетущего денежного кризиса, Цезарь должен был принять некоторые меры для урегулирования долговых претензий и обязательств. Действуя еще не как всемогущий фарсальский победитель, он должен был сделать некоторые уступки доктринам той партии, с которою он был тогда связан: были изданы постановления, которыми проценты по всем долговым обязательствам были понижены, а излишек, взнесенный прежде, против установленного теперь, зачтен в уплату капитала. Затем было постановлено, что кредиторы обязаны принимать в уплату долга недвижимое и движимое имущество должников по цене, какую имущество это имело до того падения цен, которое было вызвано последними смутами. Это постановление было лишь логическим выводом из взгляда римских законов на имущество должника: с момента займа оно считалось уже как бы собственностью кредитора – не было, следовательно, несправедливо, если кредиторы несли и последствия падения цены этого имущества. Во всяком случае, эти меры являются несколько произвольными, но нельзя упустить из виду, что все-таки ими были больше недовольны должники, считавшие их недостаточными, чем кредиторы, терявшие часть своих капиталов.
В области урегулирования имущественных обязательств Цезарь сделал один великий шаг – первый шаг к тому, чтобы сломить господство капитала: он постановил, что свобода гражданина не может быть отнята у него за долги. Он первый провозгласил этот принцип, шедший совершенно вразрез со всем законодательством древнего мира и незыблемо сохраненный затем в законодательстве всех цивилизованных народов.
Против капитализма Цезарь боролся ограничением процентов – запрещено было брать более 1% в месяц,- некоторыми изменениями в вексельном праве и, наконец, запрещением давать в заем суммы, превышающие половину стоимости земельного имущества кредитора. Благодаря этому постановлению все желавшие производить крупные банковые обороты должны были затратить немалые суммы на покупку земель.
Этим была оказана значительная помощь и земледелию, которое начало оживать уже благодаря одному улучшению полиции, вернувшего безопасность жизни и имущества, после того как много лет никто в усадьбах не мог быть спокоен за завтрашний день. Новые дороги, проложенные через участки, откуда прежде был невозможен вывоз сельских продуктов, осушение болот тоже оказали существенные услуги земледелию.
Как настоящий государственный человек, Цезарь считал абсолютно ненарушимым всякое право собственности. В заботах своих об аграрном вопросе он не коснулся решительно никаких имуществ, законно принадлежавших владельцу, каково бы ни было их происхождение. Зато все государственные земли он предоставил для продажи в собственность мелкими участками и на льготных условиях, при этом постановлено было, что новые владельцы не могут отчуждать купленных участков ранее чем по истечении 20 лет,- это было чрезвычайно удачным нововведением, устранившим те последствия, которыми были парализованы хлебные раздачи, произведенные и при Гракхе, и при Сулле.
Для городских и сельских общин были благодетельны постановления Цезаря, предоставлявшие им большую долю самостоятельности в делах, касавшихся только общины, и, до известной степени, гражданскую и уголовную юрисдикцию, и запретившие участие в решениях дел элементам безнравственным: люди, обвиненные по суду в определенных преступлениях, лишены были права голоса в собраниях.
Таковы были в общих чертах мероприятия, принятые Цезарем для того, чтобы улучшить экономическое положение Италии и пробудить в ее населении лучшие духовные силы и стремления. Нетрудно указывать неполноту этих мероприятий, безуспешность одних, стеснительность других, но нельзя не удивляться, как всесторонне и глубоко захватывал Цезарь современную действительность, тем более что одновременно и параллельно он принял ряд мер, весьма благодетельных и важных для провинций.
В управлении провинциями олигархия достигла предела злоупотреблений, далее которого на Западе никогда не шли. Потомки людей, которые некогда удивляли жителей чужих стран своею честностью и умеренностью, действовали теперь в провинциях как организованная шайка разбойников. Всевозможные нарушения нравственного и уголовного права относительно отдельных лиц случались ежедневно и почти всегда оставались безнаказанными, целые области были доведены до крайней бедности, почти до обнищания, в разорении провинций римские правители проявили настоящую виртуозность.
Прямые налоги стали тяжелы и своими размерами, и особенно – крайнею неравномерностью и
