ткнули лицом в заплеванный стол. Запах грязи, табака и алкоголя стал почти что нестерпимым. Еще рывок — и снова вниз. Наотмашь. Больно.
— На Потутину решили наехать, сучары? Типа утрется и забудет?! Не на ту напали!
Рывок. Удар.
— Было дело, утиралась!
Рывок. Удар.
— Потом, правда, блевала от брезгливости. Но терпела. А куда деваться-то? Только через него и можно было в эфир попасть! Но как вспомню его руки на себе, тело сжимается!
Руки певицы вдруг разжались, и Светлана Борисовна осела на пол. Из рассеченного лба и разбитого носа текла кровь. В глазах помутнело. Левой рукой она пыталась нашарить очки. Мгновение, и Потутина наступила на них каблуком.
— Всю жизнь мне изгадил! Таскал за собой как щенка пархатого: 'Это моя сладкая девочка! Прошу любить и жаловать!'. И ведь любили, и жаловали во все дырки, только он ничего не замечал. Импотент хренов… Пока всего вылижешь, язык отвалится. Только потом узнала, что он мной же за свой эфир расплачивался. Не за мой, а за свой! Козел!
Светлана Борисовна подслеповато уставилась на певицу. О ком это она?
— Ну да, о вашей телевизионной легенде! Как там его, Пал Палыч? Так, кажется, звали? Лучшего праздника, когда он умер, в моей жизни не было! Дала жару на поминках, чтоб ему в аду гореть. И тебе, сука, тоже. За компанию. Че, дрожишь-то?! Утрись! Кровищей весь пол замазала…
Светлана Борисовна неуклюже поднялась и с ненавистью уставилась на Потутину. Та уже пришла в себя и как ни в чем ни бывало охорашивалась перед зеркалом.
— И бумажки свои подбери, пусть нормального человека ко мне пришлют, с деньгами. Пшла вон!.. Черт, где бы еще стакан взять… Ай, из горла сойдет. Пшла вон, говорю!
Гомон коридора, режущий свет по зрачкам, вкус крови на языке. И странное чувство, раздирающее изнутри. Ненависть? Злоба? Отчаяние?
Нет в тебе, Светка, стержня. Ты даже, когда слово «нет» произносишь, оно у тебя звучит 'чего изволите?!'. Об тебя ноги вытирают, а ты молчишь, по щеке бьют, ты задницу подставляешь. Да еще с такой готовностью. И все вокруг думают — либо она сволочь, либо полная идиотка. Одно время я думал, что ты сволочь, а теперь понимаю — идиотка. Да еще с идеей фикс — самопожертвование, самопожертвование, самопожертвование. Но у любой идеи должен быть конец пути. Пункт Х. А у тебя что? У тебя даже карты нет, куда идти, и ради кого и чего тащить на себе этот крест. И копится в тебе вся эта грязь, копится, а однажды возьмет да и прорвется. И что ты тогда будешь делать? Или станешь сволочью. Или…'
Или!
Паша, Пашенька… Себя не жалко, но его-то за что так?! Ведь любил же, с ума сходил… Как же так? Всхлипнув от обиды, она покачнулась и…
— Светлана Борисовна! Что с вами?! Почему вы в крови?
— Эдик! — она судорожно вцепилась в его рукав. — Вы должны мне помочь! Пожалуйста…
— Всегда готов, — галантно сказал он. — Но, может быть, сначала, к врачу?
— Врач подождет, — отмахнулась она. — Эдик, мне нужно попасть к вам на передачу!
— В качестве зрителя?
— В качестве героини!
— Хм… А это, пожалуй, будет очень интересно.
Газета 'Московский молодец'
Открой свою тайну!
… Нам не удалось поговорить с ведущим шоу — Эдуардом Коробковым. Когда наш корреспондент застал его в кафе, Эдуард дал понять, что он сейчас очень-очень занят. Возможно, он обдумывал последние детали этого грандиозного шоу. Впрочем, о чем это мы? Может быть, завтра станет известно, что 'Маятник и часы' всего лишь очередная телевизионная афера. Мы увидим подставных актеров и подставные желания. Вполне возможно. Однако вполне надежный источник, правда, пожелавший остаться неизвестным, сообщает: для этого шоу приглашена целая команда юристов, чья задача оградить героев реалити-шоу и сам канал от возможных обвинений в пропаганде насилия и попытке убийства.
— Это шоу не похоже на других, — заявил один из участников в конфиденциальной беседе. Мне пообещали, что я смогу решить свои проблемы и при этом никто и никогда не сможет обвинить меня в противоправных действиях.
— Вы верите организаторам?
— Я верю Коробкову. Он не обманет. И если канал сделает что-то не так, Эдуард поможет мне. Он обещал. Ему я верю.
Сплошные загадки, господа. Единственно, что нам удалось узнать, что новое реалити-шоу отнюдь не ограничивается часовой передачей в прайм-тайм. Это лишь первая часть задуманного проекта, во время которого путем зрительского голосования будет определен победитель. Причем, не факт, что мы об этом узнаем в прямом эфире. Самое интересное начнется потом: ведь задуманное желание должно исполниться. Камеры будут следить за победителем, чтобы своевременно зафиксировать воплощение приза (оно желание) в жизнь. А вот как это будет, мы увидим в самом скором времени.
Кажется, нас завтра ждет некий симбиоз 'Большого брата' и 'Бегущего человека' — совмещение реальности и выдумки. Осталось совсем недолго… Смотрите во все телевизорах страны. Шоу — 'Маятник и часы'. И помните, когда часы веры останавливаются, маятник справедливости замирает… И только от нас зависит, начнет ли он свое движение вновь.
Все завтра… Завтра, господа. А завтра, как сказал классик, еще не значит вчера.
P.S. Интересно, когда он это сказал, классик был очень пьян?
ЭДИК
Они столкнулись на излете коридора. Стук тонких каблучков чуть-чуть опередил объятие. Эдик вздрогнул, вспомнив наощупь знакомые изгибы. Жанна неторопливо и даже с некоторым удовольствием отстранилась:
— Ты как-то изменился… Повзрослел, что ли… Волнуешься?
Он не сразу понял… Ах, да: эфир. Завтра.
— Профессионалы не волнуются, — и тут же осекся. Осознав, насколько пошлой прозвучала заготовленная фраза. Жанна улыбнулась, сделав вид, что не заметила пошлости. А, может, и действительно ее не заметила, кто разберет этих женщин, тем более, бывших жен?!
— Давай по кофейку? — не дожидаясь согласия, каблучки цокнули по направлению к кафетерию. — Я угощаю!
В кафе Жанна кивнула на свободный столик в самом дальнем углу. Устраивайся, малыш, сейчас все принесу. Расслабься после тяжелого дня накануне не менее тяжелого завтра.
Эдик покорно уселся и оглянулся: на него смотрели с любопытством, но подходить боялись. Приятно вновь оказаться в строю и почувствовать себя своим. Ох, даже голова закружилась от удовольствия.
— Я взяла тебе коньяк, а себе шампанского! — Жанна грациозно поставила перед ним поднос. — И еще пирожных.
