что? Поехали?
Он неуклюже перекрестился и почти побежал к двери. Мо перехватил меня:
— Держись от него подальше, — пощекотал ухо его теплый голос. И снова можжевельник — моя тайная, почти забытая женская слабость. Однажды этот аромат мне принес счастье. Как давно это было и как недавно!
— Ты тоже заметил? — мы незаметно скинули пелену официоза.
— Заметил, — жесткие пальцы сжали запястье, вдавив серебряные брелоки в кожу. Боль отрезвила и, как ни странно, придала спокойствия. — Не верь. Не бойся. Не проси. Поняла?
— Поняла.
Мы вышли навстречу самой большой авантюре в моей жизни. И, пожалуй, самой опасной.
Ехали молча. Чувствовалось общее напряжение, плавно перешедшее в недоверие. Мо вел машину рвано и зло, словно дорога была в чем-то виновата. Рядом с ним завалился Сухоруков. В зеркале я видела его осунувшееся лицо и тонкие прожилки покрасневших сосудов. В глазах застыло отчаяние. С таким лицом киношные злодеи бросаются под пулю или на острие ножа. Что же я упустила?
От мобильного звонка мы синхронно вздрогнули. Я нехотя ответила.
— Да?
— Привет! — Жданов как всегда лучился жизнерадостностью и оптимизмом. — Что делаешь?
— В машине еду.
— Далеко?
— Не очень.
— Может, встретимся? Есть повод.
По напряженному затылку Мо я поняла, что он прислушивается к моим репликам.
— Так я и еду.
— Куда едешь? — не понял Сашка.
— Возможно, что к тебе.
— Что за ерунда? Ты не можешь разговаривать? Что-нибудь случилось? — он закидывал вопросами, словно от моих ответов могло что-то измениться. В горле стоял ком. — Слушай, я, наверное, что-то не понял. Но сейчас это не суть важно. Важно другое. Ты знаешь, я тут вдруг понял: он не тот, за кого себя выдает. Джокер… Эфа, ты меня слышишь? Эфа! Ответь!
Связь пропала.
— Кто это? — спросили в унисон оба моих попутчика.
— Думаю, что друг.
— Что за странная формулировка, — затылок Мо оставался все таким же напряженным.
— Нормальная формулировка, — отрезала я и зарылась носом в пушистый воротник. — Странно думать, что Джокером может оказаться твой друг.
В факультетском холле стояла гулкая тишина. Охранник дремал. При нашем появлении, правда, вскочил, но тут же успокоился. Хоть я и начальство, но вполне лояльное.
— Кто-нибудь на факультете есть?
Глаза охранника забегали. На часах 22.00. Он давно уже должен был обойти все помещения и поставить их на сигнализацию, но явно этого не сделал. Стоит ли потом удивляться, что люди у нас мрут, как мухи.
— Мы останемся здесь, — шепотом сказал Мо. — Нельзя, чтобы он нас видел. Как только ты войдешь в компьютерный класс, мы поднимемся за тобой. Продержись несколько минут.
— Может, вы все-таки пойдете со мной, прижимаясь к стенке? — жалобно спросила я.
— Мысль! Давай.
Каблуки гулко цокали по мраморным ступеням. Рука держалась за перила. Было очень страшно.
Шаг за шагом, оглядываясь и тяжело дыша, я шла навстречу Джокеру. Краем глаза отметила пивную банку на подоконнике между четвертым и пятым этажами. Икры гудели от напряжения, еще немного, и ногу сведет предательская судорога. Как не вовремя.
Раз, два, три, четыре, пять,
Я иду тебя искать!
Дверь в компьютерный зал была приоткрыта — узкая щель в иной мир. Свет выключен. Кто бы сомневался! Только голубоватый отсвет всех включенных мониторов создавал причудливую игру теней и тусклый бликов. Я потянула ручку на себя. Осторожно вошла, боясь оступиться. И замерла, прислушиваясь. Тишину разрывало натужное дыхание. Мое. И чье-то еще. Он был где-то рядом. Близко-близко.
Еще один мелкий шажок. В висках стучала кровь, голова чуть кружилась, глаза ныли от напряжения, ладони мокрые от страха. Я осторожно вытерла руки о брюки. Прикосновение к гладкой, шелковистой ткани немного успокоило. Не верь. Не бойся. Не проси. Вокруг мерцали экраны компьютеров.
Раз, два, три, четыре, пять,
Я иду тебя искать!
Дыхание выровнялось, зрение адаптировалось к мерцающей темноте, и я увидела скорченное тело у окна. Женя? Субботин? Забыв про осторожность, рванулась вперед. Неужели Джокер нас опередил? С трудом перевернула неподатливое тяжелое тело. Случайно коснулась затылка. Пальцы вмиг стали липкими и темными. Кровь? Компьютеры, словно сговорившись, подсветили бледное запрокинутое лицо. Миша. Шваба. Первая мысль — облегчение: ну, вот все и закончилось. Вторая просто не успела прийти на помощь первой. Чья-то рука дернула за рассыпавшиеся пряди волос и жестко потянула вверх. Горло замерло, почувствовав холодный металл.
— Спокойно, без резких движений, — предупредили меня. — Иначе будет больно.
— Значит, ты и есть Джокер?
— Получается, что так. Удивлена?
— Немного.
— Угу, всегда хотелось тебе высказать в лицо все, что накипело.
— И поэтому ты убил четырех человек?
— Отчасти. Хотя ты многого и не понимаешь.
— Так, может быть, объяснишь?
— Как же! — фыркнул он. — А тем временем тебе на помощь поспешат храбрые рыцари. Ты ведь не одна пришла, не так ли?
— Не одна.
— Я так и думал, — нож прижался к коже. — Капля упала на белый пиджак. И почему я решила, что это будет красиво?!
— И как ты намерен отсюда выбраться?
— Забавно, и этот вопрос мне задает декан факультета!
Шваба застонал. Слава богу, что живой. Нож танцевал около моего горла, и я вдруг почувствовала, как меня переполняет святая ярость. Наверное, так в древности воины становились берсерками.
— Женя, ты вообще нормальный или как? Ты вообще соображаешь, что делаешь? И ради чего?
Он зашипел, как раненый зверь.
— Заткнись, а?
Нож слегка ослабил свою хватку. Алые капли перестали падать на белый пиджак. Рука у него мелко дрожала, и я уловила запах неуверенности, смешанный с запахом пива:
— Ну, что, Женя? Все идет не так, как ты планировал? Да? — нож вернулся на прежнюю диспозицию, но страх куда-то исчез. Интуитивно я почувствовала, что еще поживу, сколько точно не знаю, но поживу. А вот в отношении Евгения Субботина такой уверенности не было.
— И что именно не так? — надавила на больное место.
Ответ меня поразил.
— Белый костюм.
