Странно, но Абигейл нашла это не пугающим, а невероятно притягательным. У этого человека была власть над ее жизнью, какую только ее родители имели до него. Он был намного сильнее, чем ее мать или отчим. Его личность и фигура должны были угнетать и пугать ее, но Абигейл чувствовала только необъяснимую безопасность. В этот момент, Абигейл не волновалась, что Талорк может использовать свою умственную или физическую власть, чтобы причинить ей боль.
Нет, его намерение доставить ей наслаждение было бесспорным. Озадаченная этой правдой, но не в состоянии отрицать её, Абигейл жаждала испытать это. Из всех предположений, что она строила в своих взволнованных мечтах прежде, чем покинуть замок ее отчима, ни один не включал в себя то, что ее шотландский муж найдет ее привлекательной. Даже в своих недавних мечтах, Абигейл предположить не могла, насколько будет желать Талорка, насколько она будет хотеть быть им помеченной — и не меньше желать заявить на него свои права.
Абигейл желала его всего.
Каждый из его мускулов был как будто изваянный самым талантливым из скульпторов. Разве не так? Без сомнения, Господь наделил ее мужа не только сильным и мужественным телом воина, но и внутренней силой, чем за всю историю человечества могли похвастаться только избранные.
— Для меня вы изумительны, — проговорила девушка, не совсем уверенная, что ее голос работал.
Талорк что-то сказал, чего она не поняла.
Неожиданно, Абигейл охватил страх:
— Пожалуйста. Я не…
Пожалуйста, не говори. Пожалуйста, не раскрывай мой секрет прежде, чем состоится все таинство брачного ложа. Разве она не имела права хоть на один нормальный момент в жизни? Один, момент, который бы не испортил ее изъян?
— Это язык криктов.
Ее все еще сковывал страх, но слова Талорка принесли немного облегчения.
— Я не знаю этого языка.
— И не будешь.
— Что вы сказали?
— Я сказал, что ты ангел.
— Ангел?
— Да. Когда мы с Кэт были детьми, мать сказала нам, что ангелы — это создания с волосами цвета старого золота и невиданной красоты, которая могла бы поспорить с красотой нашей благословенной земли.
— И вы видите меня такой?
— Только такой я тебя и вижу.
— Ох.
— Я также сказал, что ты — моя. Мой ангел.
— Ох, — она не… не смогла бы… отрицать это.
Талорк опускал ее, пока их глаза не оказались на одном уровне:
— Теперь, ты скажи.
— Я ваша, — хотя, Абигейл не назвала бы себя ангелом.
Он снова заговорил на древнем языке. Потом на гэльском:
— Я принадлежу тебе.
Она не ждала, пока Талорк прикажет ей повторять фразу:
— Вы принадлежите мне, — по крайней мере, до тех пор, пока он не узнает чертову правду.
— Во время нашей брачной церемонии я обещал защищать тебя, а ты обещала принимать мою защиту. Сейчас, я обещаю, что ты будешь мне парой до конца наших дней.
Почему Талорк сказал парой, а не женой? Действительно ли это обещание вечной преданности? Или даже клятвы криктов будут зависеть от ее изъяна?
— Я обещаю защитить вас всеми своими силами, и быть вашей парой так долго, как долго вы будете желать меня.
Талорк нахмурился от последних слов — или это было ее условие?
— Теперь пришло время для благословения криктов. Я буду говорить и от имени лидера криктов, и от имени твоего мужа.
— Это звучит красиво, — лучше, чем поспешное благословение священника, когда Талорк шагал с ней из часовни.
Талорк вынес ее из водоема и поставил на шкуры. Потом, он опустился на колени и заставил ее сделать то же самое. Став на колени, они оказались друг напротив друга. Выражение лица горца было настолько решительным, что Абигейл с трудом могла дышать. Он слегка откинул свою голову назад и что-то проговорил, как будто какую-то команду. Абигейл ничего не понимала, но он и не смотрел на нее с ожиданием, что она поймет.
Когда два воина появились в поле её зрения, девушка поняла к кому Талорк обращался. Также она поняла, что не только эти два воина вошли в пещеру — теперь все его солдаты стояли вокруг них. Каждый из воинов был обнажен. Полностью.
Она должна была испытывать смущение — и от их наготы, и от своей. Но не испытывала. Это выглядело так…правильно, как будто она была рождена для такого древнего обряда криктов. Помогало и то, что ни один из мужчин не смотрел на нее. Все они стояли спиной к ней и Талорку, а их головы были обращены вверх, к небесам.
У каждого из солдат на левой лопатке была простая, темно-синяя татуировка в виде волка. У Талорка она также была. Была ли это их отметка, как криктов?
Ее пристальный взгляд скользнул от больших воинов к ее мужу. Талорк смотрел на нее с терпением, которого она не ожидала от человека, заявившего, что пришло время осуществить их брак. Он вытянул свои руки, и Абигейл положила в них свои.
Горец кивнул, а затем начал говорить.
Благословение продолжалось в течение долгих минут на языке, который она не могла разобрать. Однако с каждым его словом, внутри Абигейл росло чувство чего-то хорошего. Она не знала то, что благословение включало в себя и что означало, но по серьезному выражению пылающих глаз Талорка поняла, что это было важным для него.
Он прекратил говорить, но, ни один из них не двигался. Воздух вокруг них был полностью спокойным, указывая на то, что воины также стояли неподвижно. Они все чего-то ждали. Абигейл чувствовала это. Но она не могла предположить, что это будет.
Талорк поднял свою голову вверх так же, как и его воины, привлекая внимание Абигейл только к нему. Выражение его лица стало диким, его глаза снова запылали тем странным светом. Талорк открыл рот и, насколько она поняла, завыл.
Не имея возможности это услышать, Абигейл не была полностью уверена. Независимо от того, что это было, она почувствовала потребность стать участником этого действа. Не полностью осознавая свои действия, она протянула одну руку и положила ее на грудь Талорка, и таким образом, кончиками пальцев она могла чувствовать вибрацию звука. Он выл.
Действительно выл. Точно так же, как волк.
И она предполагала, что и другие воины делали то же самое — их головы были отброшены назад, руки подняты ладонями вверх. Воздух был наполнен звуками, которые она не могла услышать, но от которых шевелилась волоски на шее, а тело покрылось гусиной кожей.
Также внезапно, как и начал, Талорк замолчал. Другие воины опустили свои руки, и Абигейл почувствовала, что они также прекратили выть. Один за другим, они подходили к ней и Талорку. Каждый из них становился на одно колено, перед тем как склонить голову, говорил какой-то криктский обет, а затем выходил из пещеры.
Когда они с Талорком остались снова одни, он выпустил ее руку и обхватил ладонями её лицо:
— Теперь ты больше не англичанка.
— Нет? — Абигейл не знала, что она должна была сказать, но уж точно не это.
