Когда Себастиан вернулся в дом, Лина стояла на кухне со стаканом воды в руках.
— Я включил охранную сигнализацию, поэтому не пытайся открыть двери или окна.
Она округлила глаза.
— Ты действительно думаешь, что это необходимо?
— Пожалуйста, никаких аргументов насчет того, как я должен доставить тебя домой. Никаких призывов к соблюдению прав человека.
Искра гнева вспыхнула в ее глазах, прежде чем она пожала плечами.
— Восемь лет назад я поняла, как ты уважаешь права человека — в частности, его право на личную жизнь.
Он уже знал ее мнение о себе, но эти слова вновь его задели.
— Ты все еще активно участвуешь в общественной жизни?
— Ты ведь читал мое досье, значит, тебе все известно.
— В твоем досье говорится, что ты участвуешь в движении по защите окружающей среды, а также занимаешься с подростками, сбежавшими из дома.
— Формально я больше не сотрудничаю с этой организацией.
— Ты могла бы принести больше пользы, если бы использовала свой статус принцессы.
— Хочешь успокоить меня насчет того, что у меня пытаются отнять мою жизнь?
— Никто не хочет отнимать ее у тебя.
— Неужели? Значит, отец с удовольствием разрешит мне уйти отсюда? И ты не последуешь за мной?
Себастиана охватил необъяснимый гнев, смешанный с чувством вины, но он произнес спокойным тоном:
— Ты знаешь, что это не так.
Она лишь укоризненно взглянула на него в ответ.
— Отец беспокоится о твоей безопасности, Лина. Он не может оставить тебя без охраны. — Черт, только сейчас Хоук осознал, что не только отец, но и сам он волнуется о ней.
Лина скрестила руки на груди.
— Мой отец тревожится обо мне исключительно из-за его политических планов. А что касается того, что я сбежала от своего охранника, то мы обсуждали этот вопрос раньше. Если никто не знает, кто я есть на самом деле, то мне не угрожает никакая опасность.
— Ты так считаешь? Я могу привести тебе данные полиции о том, что несколько тысяч женщин подвергались насилию.
— О, прекрати! Все равно девяносто девять процентов женщин, живущих в этом мире, не имеют личных охранников.
— Но ты к ним не относишься.
— Чем же я отличаюсь от них?! — требовательно воскликнула она.
— Ты принцесса. Ты выросла в привилегированной обстановке.
— И последние пять лет я живу нормальной жизнью. И подвергаюсь риску не больше и не меньше, чем любая другая женщина.
— Не согласен с тобой.
— Это спорный вопрос, и обсуждать его — пустая трата времени. Где я буду спать?
Согласно информации его сотрудников, здесь были две спальни, рабочий кабинет и игровой зал наверху.
— В одной из спален на втором этаже.
— И ты разрешишь мне занять свою комнату? — спросила она с фальшивым удивлением и насмешкой.
Черт возьми. Он просто выполняет свою работу.
— Да, ты можешь выбрать любую комнату, — промолвил Хоук сквозь стиснутые зубы.
Он проводил Лину наверх, прихватив ее сумку и свой кейс. Она сразу прошла в спальню, находившуюся слева в конце коридора, не взглянув даже на другую комнату. Себастиан последовал за ней и бросил ее сумку на кровать.
— Спасибо, — голос ее был тихим и чертовски соблазнительным.
Себастиан не ушел. Не мог. Он хотел вдыхать ее запах, ощущать ее тепло, даже не притрагиваясь к ней.
— Располагайся поудобнее. Мы вылетаем завтра днем.
— Понятно. — Она взглянула на него, о чем-то глубоко задумавшись, но не сказала больше ничего.
Себастиан покачал головой. Он мало о чем жалел в своей жизни, но не мог простить себе того, что тогда потерял над собой контроль. В тот вечер, восемь лет назад, он возненавидел самого себя. И не мог позволить себе снова сойти с ума от ее физического присутствия.
За годы, прошедшие с тех пор, он перебрал в уме множество вариантов развития той ночи, и ни в одном из них принцесса не оставалась столь уязвленной и предательски брошенной.
Лина остановилась возле окна и стала смотреть в темноту. Себастиан подошел к ней сзади и положил ей руку на плечо.
Она вздрогнула, и ему захотелось прижать ее к себе, но в тридцать пять лет он обладал большим самообладанием, чем она — в двадцать семь.
— Прости меня, принцесса.
— За что? — произнесла она еле слышным голосом, не в силах скрыть свои чувства.
— Я дважды допускал промахи в отношении твоей безопасности. И все потому, что терял голову в твоем присутствии.
Она засмеялась, но смех был неискренним.
— Ты просишь прощения за то, что плохо выполнил свою работу? — Она потрясла головой, будто пытаясь очистить ее от всех мыслей. — Не переживай. Я считаю, что ты отлично выполнил ее.
— Я прошу прощения за то, что сделал тебе больно. — Ну вот, он сказал это. Надо записать этот факт в книгу рекордов, потому что Хоук по пальцам мог пересчитать, сколько раз просил прощенья.
— Именно поэтому ты взялся за эту работу? Чтобы попросить у меня прощения?
— Частично да. Я больше не занимаюсь практической работой.
— Слишком занят другим бизнесом?
— Похоже, ты следишь за моей жизнью.
— Распространенное мнение таково: очень важно знать своих врагов.
Он почувствовал, как что-то сжалось у него в груди.
— Я не твой враг.
— Но ты и не мой друг.
— Когда-то я им был.
— Ты следил за мной — это была твоя работа.
— Я любил тебя, Лина. Я тебя уважал. И до сих пор уважаю. Ты много сделала в своей жизни сама, без всякой поддержки.
— Это неправда. За мной стояли дядя и тетя.
— Я рад, что в твоей семье есть люди, на которых ты можешь положиться.
Она промолчала в ответ.
Себастиан судорожно выдохнул воздух и, с трудом заставив себя снять руку с ее плеча, отступил назад.
Плечи ее напряглись и поникли.
— Я очень устала, мистер Хоук. Не возражаете, если я пойду спать?
Глава восьмая
