И снова он произнес это с волнением в голосе. Она с удивлением отметила это.
— Если бы хотел меня так восемь лет назад…
— Я хотел.
Она покачала головой.
— Нет. Ты ушел.
— Ты не имеешь права меня обвинять. А ты делаешь это, ни в чем не разобравшись.
Голова у нее пошла кругом… и вдруг Лина ясно осознала, что он говорит. Восемь лет назад она была так потрясена его предательством, что не хотела понять — ведь он также предал её отца: по крайней мере, нарушил профессиональные нормы этики, когда так интимно ласкал ее.
И только через два года она обрела способность анализировать произошедшее достаточно объективно. Когда она излила свое горе Дженнифер, та решительно отвергла возможность того, что все это было для Хоука лишь работой. Потому что такой мужчина, как он, никогда не использует сексуальную невинность, чтобы выполнить свою работу, тем более если ему было поручено охранять ее.
Это осознание лишь немного смягчило боль, которая потрясла сердце Лины и уверенность в себе. И в какой-то степени она стала больше доверять мужчинам.
Лина внимательно смотрела в его лицо, стараясь понять, что он чувствует, но так и не поняла. Он очень хотел ее. Так он говорил. И она верила в это, потому что его физическая реакция была очевидной. Но также, по его словам, он не собирался следовать своему влечению, если бы она не выдвинула условия. И этому она отказывалась верить.
Она убеждала себя в том, что, несмотря на утверждения Себастиана, он хочет ее так же, как она — его. Но сейчас его слова почему-то очень больно задели ее.
Может быть, потому, что он, в конце концов, признал свое влечение к ней, но в то же время продолжал настаивать, что если бы она не выдвинула условия своего возвращения к отцу, то между ними ничего бы не было. И она поверила всему, что он сказал.
Лина не могла спрятаться от ужасной правды. Но она не могла и смириться с ней.
И в этот момент она поняла, что не хочет иметь Себастиана как результат сделки, заключенной между ними.
И если он действительно не хочет ее… то тогда он ей не нужен вообще.
Лина оттолкнула его — и он легко отпустил ее, потому что этого не ожидал. Опрокинувшись на спину, она рывками поплыла к ступенькам.
Взявшись за поручень, она приостановилась.
— Это была ошибка. Мы могли вылететь сегодня днем, как и планировали. В Нью-Йорке я встретилась бы со своим отцом.
Маленькие острые стрелы кололи ее сердце, но она отказывалась поддаваться боли, как было восемь лет назад. По крайней мере, в этот раз Себастиан ей не лгал. Она лгала самой себе.
И, если рассудить, не то же самое произошло с ней, когда ей было девятнадцать лет? Лине хотелось верить, что он сейчас чувствует то же, что тогда чувствовала она. Он предал ее дружбу, но не предал ее любовь. И теперь она поступает точно также.
А она не хочет снова это испытать. Даже ради сексуального раскрепощения.
— Черт возьми, о чем ты говоришь? — требовательно произнес Себастиан. — И куда ты, к дьяволу, собираешься?
— Я иду в свою комнату… Одеться и собрать вещи.
— В чем дело?! — громко воскликнул он. — Почему?
— Я не хочу заключать с тобой никаких сделок насчет секса.
— Но несколько минут назад ты говорила совсем другое.
— Я… — она попытается объяснить ему, ведь гордость не позволит ей поступить иначе, — я думала, что ты хочешь меня.
— Я хочу тебя, черт возьми.
— Ты заметил, что много ругаешься, когда сильно волнуешься?
— Тысяча чертей, какая разница?
— Хм… никакой. Я просто отметила это, вот и все.
— Не пытайся уйти от разговора. Ты обещала мне райское блаженство, а теперь хочешь сбежать, оставив меня корчиться в муках в аду. Ты испугалась, принцесса? Я сказал, что не причиню тебе боли.
— Нет. Дело не в этом. — Она все еще хотела его. Ее тело буквально ломило от желания снова очутиться в его руках, но…
— Тогда в чем дело? — глаза его угрожающе сощурились. — Это месть за то, что произошло восемь лет назад?
— Нет! Конечно, нет.
— Тогда почему ты там, а я — здесь? — Тело его напряглось, готовясь к рывку. — К черту все. — И он стремительно поплыл к ней.
Она успела сделать всего лишь шаг, но он уже был возле нее.
Крепко обхватив ее за талию, Себастиан прижал ее к себе и резко опустился вместе с нею в воду. Когда они вынырнули на поверхность, он сказал:
— А теперь объясняй. Только используй минимум слов и короткие предложения. Иначе я не пойму.
О, он, кажется, не на шутку психанул и страшно разозлился — она никогда не видела его таким. И все-таки он держал ее очень бережно: она не чувствовала никакого страха перед ним.
— Я собираюсь лететь в Нью-Йорк… и тебе не надо заниматься со мной сексом, чтобы получить мое согласие на это.
— А если я хочу заниматься с тобой любовью без всяких условий?
— Но ведь ты не хочешь. Ты только что сказал, что ласкаешь меня потому, что я тебя к этому принудила.
— Я также сказал, что ни одну женщину не хотел так, как тебя.
— Но ты так же хотел меня восемь лет назад. И ты не трогал меня, потому что я не заставляла тебя делать это.
— Лина!
— Что? Ты так сказал.
— Я знаю, что я сказал.
— Так, значит… хм… ты можешь меня отпустить. — Она не произнесла «пожалуйста», но хотела произнести. Ей надо уйти от него прежде, чем она станет умолять его заняться с ней любовью.
И в конечном счете возненавидит себя. Он прижался к ней лбом и вздохнул, и этот звук болью отозвался в ее сердце.
— Нет, малыш, я не могу.
— Ты не можешь меня отпустить?
— Нет.
— Почему?
— Потому что мне надо заняться с тобой любовью. Сейчас же.
— Но ты сказал…
— Я все помню, — прервал он ее. — Я был достаточно силен восемь лет назад, чтобы прерваться и уйти, без окончания того, что началось между нами. Возможно, и сегодня у меня для этого достаточно сил. Мы еще зашли не так далеко, чтобы не суметь остановиться… если ты действительно хочешь этого.
Она откинула голову назад, чтобы увидеть его глаза.
— Значит, сейчас речь идет не о сделке. Ты хочешь меня? Даже если знаешь, что я вернусь в Нью- Йорк без всяких условий?
— Да.
— И ты даешь мне три дня?
— Я дал бы тебе целую неделю, но думаю, нам безопаснее придерживаться первоначального плана.
Лина не стала спрашивать его, что он имеет в виду под словом «безопаснее». Она и так уже поняла.
