так как были законсервированы в масле. Два из них мы сняли, но и оставшиеся два должны давать скорость двадцать пять — тридцать узлов. Вполне достаточно для любого случая. Гораздо важнее было упростить управление, так как нас на борту будет всего двое. Пришлось вывести управление на мостик — штурвал, рычаги, регулировки двигателя, включатели системы освещения, — все это оказалось в руках одного человека, позволяя «остальной команде» отдыхать, прибирать корабль, по возвращении в гавань ставить лодку на якорь или швартовать к причалу.

За реорганизацией последовала генеральная приборка. Мы извлекли корабль из воды, соскребли с днища водоросли и покрыли корпус свежей краской. Деревянные части вычистили наждачной шкуркой, а металлические надраили до блеска. Окрасив все внутри и снаружи, мы поставили на место убранных двигателей пару рундуков. Таким образом, ремонт был закончен. Из кучи хлама мы снова сделали нашу КЛ- 1087 кораблем. Конечно, теперь она не была прежним военным кораблем, не давала прежние тридцать пять узлов, не могла дырявить борта торпедных катеров, или сбивать вражеские самолеты, или, например, распугивать рыбу взрывами глубинных бомб. Однако она вновь стала похожей на корабль, выглядела работящей. И я знал, что она нас не подведет.

Когда КЛ-1087 была готова, я позвонил в Лондон Хоскинсу. Тот приехал, и мы вывели лодку на испытания. Сначала в реку, а потом вниз по течению, в Солент.

Приятно вновь выйти в море, да и с погодой нам повезло. Ясно, солнечно и безветренно. Мы прошли до острова Уайт и повернули в пролив. Несмотря на меньшую мощность, корабль прекрасно слушался руля. В море нас встретило небольшое волнение, но трюм оставался сухим. Мы провели в море весь день. Часто меняли скорость, проверяли двигатели, управление, действие электрических схем и общие мореходные качества. В конце концов оказалось, что нам совершенно не к чему придираться, несмотря на столь долгий перерыв в работе.

— Кажется, она в порядке, — сказал я, беря курс на Леймингтон и решив, что испытаний достаточно. — На ней хоть на край света.

Хоскинс, проверявший небольшую радиостанцию, поднялся на мостик. Я стоял у штурвала с полыми спицами. «Для всякой мелочи», — пояснил однажды Хоскинс. Таких тайников имелось множество. Их делал наш плотник. «Один из своих парней», — пояснил мне Хоскинс. Тайники устроили в навигационных огнях, замаскировали под баки с горючим, спрятали в фальшивой балке на потолке кают-компании, замаскировали под холодильник и так далее. Даже в маленьком гальюне был сливной бачок размером в пинту, предназначенный вовсе не для воды. КЛ-1087 стала не только прекрасно работающей лодкой, но и местом, где можно показывать массу фокусов.

Хоскинс все осмотрел и ухмыльнулся. Он с удовольствием провел этот день встречи с прошлым. Широким жестом он окинул КЛ-1087, потом горизонт.

— Опять Рэнделл и Хоскинс, а? — весело произнес он.

Что ж, можно было и так сказать, если не принимать в расчет некоторые частности.

Хоскинс занялся финансовой стороной предприятия. Я работал за жалованье плюс комиссионные от «результата», которые станут известны лишь впоследствии. Хоскинс вел бухгалтерию и договаривался с клиентурой. Мне с самого начала не на что было жаловаться, так как походов мы делали множество и все это сразу принесло неплохие деньги.

— Что больше всего нужно людям? — спросил меня Хоскинс однажды и сам ответил: — Вот это мы и должны выяснить. А потом снабдить людей всем, что им нужно.

Наши махинации, рассматриваемые под таким углом, были чем-то вроде филантропии. Получалось, что мы пеклись о счастье ближнего. Ба, да ведь мы делали почти то же, что и наше правительство!.. Должен признаться, что эти «людские нужды» оказались довольно странными. Особенно позже, когда мы стали постепенно расширять круг своих операций. Поначалу мы, как контрабандисты, были людьми совершенно респектабельными.

В первые несколько походов основным грузом было бренди. Бренди и еще французские вина, нейлоновые чулки, консервированный окорок и дорогие сигары. Как видите, вещи, делающие разницу между просто жизнью и жизнью «красивой», которую можно видеть в журнальных рекламах. Я частенько подумывал, как мало зла и как много удовольствия доставляем мы своей деятельностью. И в то же время как много денег делаем столь невинным образом… Иногда нам удавалось совершить короткий переход от английского берега до французского и обратно всего за одну ночь. Иной раз приходилось подолгу изображать английских яхтсменов, которые не могут оторваться от гостеприимных берегов у Сан-Мало. Но стоило нам нагрузиться, мы тут же сматывались.

У Хоскинса имелось множество связей и в Англии, и во Франции, но я никогда не вдавался в детали и подробности его делишек. Я предпочитал оставаться просто моряком, который умеет только управлять лодкой. А дело это вовсе не трудное. В те дни с КЛ-1087 не было никаких неприятностей. Слушалась она прекрасно. Мои штурманские способности оставались на уровне, а Хоскинс, который мог управиться с любыми двигателями, держал ходовую часть в великолепном состоянии.

Свою долю приключений мы получали, но совсем другого порядка, чем прежде. Позвольте рассказать об одном происшествии, чтобы вы лучше представили, как шло у нас дело.

Однажды около четырех часов утра, во время похода в Шербур и обратно, мы пробирались вверх по Леймингтону, к постоянному месту якорной стоянки. Огни на берегу были погашены. И своих мы но зажигали. КЛ-1087 дюйм за дюймом проползала мимо отмечавших течение бакенов, мимо густо пахнущих мором мелей, мимо стоивших на якоре лодок, мимо начинавшихся недалеко от якорной стоянки сараев и домов. Этот путь — наш парадный подъезд. Здесь мы могли найти дорогу и в полной темноте, которая окутывала нас в этот предрассветный час.

Мне вспоминались белые ночи, когда мы так же вот пробирались поближе к голландскому или французскому побережью. Тогда нашим противником были немцы. Теперь же…

Мы делали последний поворот перед паромным слипом, как вдруг прямо по носу вспыхнул прожектор и голос прокричал из темноты:

— Эй, на катере! Остановите машину!

Совершенно инстинктивно я положил руль на правый борт. Я знал, что мы находимся поблизости от берега реки, но не хотел рисковать столкновением с этим судном и не хотел, чтобы команда его увидела нас слишком близко. Но прожектор последовал за нами.

— Останови. Похоже, что это какие-то власти, — спокойно произнес стоявший рядом Хоскинс.

Требование повторилось, на этот раз на более высокой ноте. Отлично зная, что сейчас произойдет, я прикрыл дроссель и остановил винты. Мы мягко врезались в илистое дно. Корма покачивалась из стороны в сторону, а нос накрепко увяз в липкой глине.

Хоскинс, ни на секунду не терявший находчивости, повернулся лицом к слепящему прожектору и закричал:

— Эй вы, кретины чертовы! Куда, спрашивается, лезете?

Флегматичный голос человека, на которого хоскинсовский трюк не произвел ни малейшего впечатления, спокойно ответил:

— Примите конец. Мы поднимемся к вам на борт.

Появилось два человека. Один побольше, другой поменьше.

Они подвели к борту большой открытый катер и загрохотали по палубе с властной самоуверенностью. Мне это совсем не понравилось. Но нам предстояло разыграть роль.

— В чем там еще дело? — брюзгливо спросил я, едва они поднялись на борт. — Я думал, мы с вами столкнемся. Теперь мы из-за вас сели на мель.

— Вы прекрасно с нее сползете во время прилива, — ответил тот, что поменьше.

— Да и не в этом дело. Зачем вы включили прожектор?

— Мы представители таможни, — коротко ответил маленький.

— Это на Леймингтоне-то? — удивленно спросил Хоскинс.

— Мы не с Леймингтона, — сказал большой. — Давайте-ка посмотрим ваш вахтенный журнал.

Пока проверяли вахтенный журнал, стояло молчание, от которого по коже поползли мурашки. К счастью, мы заполняли журнал каждый час — привычка, полученная в респектабельном прошлом, которая начала приносить плоды. С бумагами все было в порядке. Но я не переставал думать, что если и Хоскинс потерял дар речи, как это случилось со мной, то нам конец.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату