стояли, с позволения сказать, на карауле…
Зефирине было видно в щель, как двигались их алебарды. На шлемах отражались отблески костра, разожженного во дворе палаццо. Ей стало ясно, что надо решиться обойти тех спящих, что лежат у служебного выхода.
Вдруг заскулила собака. Это оказался неподжаренный Цезарь. Он узнал Зефирину, несмотря на ее наряд.
– Молчи, мой хороший, – едва слышно выдохнула Зефирина, радуясь, что собака жива.
Пора было решаться. Не могла же она вечно торчать в этой буфетной, иначе к утру все они проспятся и протрезвеют. Зефирина вышла из укрытия. В сопровождении служанок и Цезаря она обошла кучку храпящих и сопящих. Держа одну руку на рукоятке кинжала, она протянула вторую к дверной ручке. И тут на губах ее застыл крик. Сверху по лестнице спустился испанец и загородил собой выход.
Зефирина успела заметить его черные и свирепые глаза под нависшими бровями. Он был в кольчуге, закатанной над расстегнутой перевязью. Без сомнения, испанец направлялся справить нужду.
Дальше все произошло с невероятной быстротой. Он не ожидал столкнуться нос к ному с тремя крестьянками. Рука его легла на руку молодой женщины.
– Римлянин, можно позабавиться! – сказал он, еле ворочая языком.
Движимая инстинктом самосохранения, Зефирина высвободила руку из-под жилета и изо всех сил всадила кинжал в оголенный живот испанца. Он зашатался и поднес руку к боку. Зефирина воспользовалась этим моментом и отпихнула его. Не помня себя, она помчалась к ограде двора и выскочила на улицу. За ней бежали служанки и собака.
– Ловите их… Этот негодяй убил меня… Итальянец достал меня…
Собрав последние силы, испанец поднял своих товарищей. Как в кошмаре, Зефирина видела, что сидевшие у костра повскакали с мест. Вино, к счастью, сделало свое дело – двигались и соображали погромщики плохо. Все еще держа окровавленный кинжал в руке, Зефирина добежала до потайного хода, который был открыт. Позади себя она услышала страшный вопль. Это солдатня поймала одну из девушек.
– Черт побери, да это женщина!
Не желая знать, что случилось с несчастной, Зефирина продолжала бежать. Позади себя она слышала топот. Потом раздались выстрелы из аркебузы. Несколько пуль рикошетом отскочили от стен палаццо. Зефирина повернула направо, налево, прямо, снова направо… и снова налево, потом прямо. Она отдалялась от центра Рима. После долгого бега, от которого перехватило дыханье, она очутилась в большом саду, окруженном разрушенными стенами. Зефирина бросилась в провал в стене. Не зная, куда прыгает, она упала у развалин здания, чувствуя, как сильно закололо у нее в боку. Позади кто-то бежал. Это были Карлотта и Цезарь.
– Бедная моя сестричка… Что с нею теперь будет? – простонала девушка, падая рядом со своей хозяйкой Зефирина печально покачала головой. Она слишком хорошо знала, что должно случиться. Сначала дикари надругаются над Карлой, а потом, если несчастная еще будет жива, кто-нибудь из изуверов изрубит ее на куски.
Обхватив Карлотту руками, Зефирина прошептала:
– Мы уже ничем не можем помочь твоей сестре, Карлотта… Боже мой, как это ужасно… но оставаться здесь значит ждать, пока нас тоже изнасилуют и убьют Карлотта долго плакала на плече у Зефирины. Тем временем над развалинами начинал заниматься день. У статуи фарнезского быка Зефирине стало ясно, что они нашли себе убежище в термах Каракаллы.
Беглянок начал мучить голод. Бедный Цезарь тоже скулил, но Зефирина решила, что надо побыть в укрытии до наступления следующей ночи.
– Когда опять стемнеет, мы попробуем добраться до замка Святого Ангела, – сказала она вслух.
Сказала, чтобы успокоить свою спутницу, хотя смертельный страх не покидал ее ни на минуту.
Наверное, уже весь город захвачен. Где теперь Фульвио и Ренцо да Чери? Продолжают ли еще защищать папу?
– Где же она? – кричал Фульвио, явившись в крепость.
Никто не видел Зефирину. Паоло поехал той дорогой, по которой должна была отправиться, как он полагал, княгиня. Но не обнаружил никаких следов молодой женщины.
С запекшейся на лицах кровью, в разодранной одежде, Ренцо и Фульвио готовились к обороне. Расхаживая вдоль крепостной стены, Джулио Медичи, в кольчуге, шлеме и закатанном кверху платье, так что стали видны его сапоги со шпорами, громким голосом поносил врага, устроившего в городе пожар.
– А ну-ка, ребятки, давайте, поворачивайте ваши пушки на этих ублюдков… тысяча чертей! Я отлучу от церкви этого гнусного пса Карла V.
Те из защитников, кто еще был жив, буквально онемев от этих слов его святейшества, готовили к бою пушечные ядра, разжигали огонь, подогревали вар.
Множество простых людей и аристократов нашли себе убежище в старом замке, возвышавшемся над Римом.
– Где же она, монсеньор? Куда пропала, ради всего святого.
Это причитала мадемуазель Плюш, которая, расталкивая толпу перепуганных крестьян и обессилевших солдат, пробиралась к Фульвио, стоявшему на стене крепости.
Князь увел дуэнью в галерею с навесными бойницами и сказал:
– Не волнуйтесь… Она могла спрятаться в каком-нибудь доме или…
«Или воспользоваться происходящими событиями и сбежать», – подумал Фульвио. Но вслух добавил:
– Этой ночью я выйду из крепости и поищу ее.
– Вы, монсеньор? – прошепелявила плачущая Плюш.
– Я тоже пойду, – буркнул Паоло, которого уже перевязали.
– Даже не заикайся.
– Ну хоть раз в жизни монсеньор может меня послушать!
Их спор прервал Ренцо да Чери:
– Леопард, ради Бога, мне чертовски не хватает людей.
– Иду, – отозвался князь. – Кстати, как Мортимер перенес транспортировку? – спросил он Плюш, прежде чем уйти.
– Милорда де Монтроуза поместили в башню. А он, как только открыл глаза, потребовал себе аркебузу, чтобы сражаться.
– Замечательно, значит, он вне опасности… я сейчас приду его навестить.
Фульвио почувствовал огромное облегчение, узнав, что Мортимеру уже лучше.
Часам к пяти вечера имперские войска предприняли первую атаку на крепость. К счастью, они были плохо организованы, к тому же переоценили свои силы.
Возглавляемые Фульвио и Ренцо канониры и стрелки сбросили врага в Тибр. Немало их осталось лежать и на земле перед крепостью.
– Ур-ра Леопарду! Ур-ра нашему командиру Ренцо! Да здравствует папа! – взревели солдаты, оставшиеся верными папе.
– Они перестроят свои силы и завтра утром повторят атаку, – убежденно сказал Ренцо да Чери.
– Я покину тебя на ночь, друг мой, Ренцо. И если меня не будет на рассвете, это значит…
Фульвио сделал отчаянный жест рукой. Ренцо да Чери потащил князя к просвету между зубцами стены.
– Слушай и смотри.
И он протянул князю подзорную трубу. Из города неслись страшные крики, вопли женщин и детей. Сквозь увеличительное стекло Фульвио разглядывал Рим. Вокруг творилось что-то чудовищное. Церкви, дворцы, жилые дома подверглись грабежу и пожару. На другом берегу Тибра, на площадях были видны повешенные на столбах люди. Некоторых подвергли колесованию. Обезумевшие женщины метались, прижимая к груди детей.
Фульвио с ужасом и отвращением смотрел, как ландскнехты поднимали грудных детей на острие своих пик.
