Он смеялся:
— О, наоборот, мисс Девон, вы никогда не надоедите мне, в отличие от большинства женщин в этом зале.
— Какие же качества должна иметь женщина, чтобы не надоесть вам, полковник? — спросила Анне- Лиз насмешливо.
Судя по сплетням, полковник Клавель был постоянно окружен женщинами. Однако его романы никогда не длились более месяца, но ведь это только слухи, намеки и разговоры. Хотя мимолетность его увлечений говорила об обратном, ей почему-то казалось, что он очень одинок.
— Женщина должна быть умной, — ответил он наставительно. — И честной. Если к тому же имеет сострадание, отсутствие других качеств вполне терпимо. Однако я пришел к выводу, что большинство женщин не честны. Двуличие впитано ими с молоком матери.
— Вы не доверяете им потому, что они научены нравиться мужчинам?
— Не только. Они должны нравиться, но должны и подчиняться мужчинам… а они тратят свою жизнь, восставая против этого.
— А что, если женщины просто хотят быть самими собой?
— Неужели? — Его грубоватость задела ее женское самолюбие.
— Да, я так думаю… А вообще я бы не хотела быть на вашем месте.
Он выглядел озадаченным:
— Почему это?
— О, я думаю это очевидно. Ваше будущее блестяще, независимо от того, решите ли вы остаться военным или вернетесь в свое имение в Англии. Вы же отказываетесь от покоя и идете трудным путем. Судя по вашему ироническому тону, вы несчастны и не удовлетворены, все прилагаемые вами усилия тщетны и ничто не может сделать вас счастливым. Женщины менее всего. Я подозреваю, вы хотите, чтобы женщина была похожа на мужчину, но я никогда не видела, чтобы ухаживали за женщиной, похожей на мужчину. Не думаете ли вы, что требуете от женщины слишком многого? Вы хотите, чтобы она была умна, красива и женственна. Вы хотите откровенности и одновременно загадочности. Разве справедливо ожидать от женщины, чтобы она оправдала такие противоположные надежды?
— Это слишком длинная речь, моя маленькая устрица, — удивление в его глазах сменилось весельем. Его темная голова склонилась заговорщицки:
— Вы умеете хранить секреты?
— Вы же знаете…
— Есть такая женщина… в Англии.
Кровь отлила от лица Анне-Лиз, сердце ее часто забилось. Она скованно следовала за Дереком сквозь радужный водоворот танцующих, а он все рассказывал ей о Мариан Лонгстрит:
— Она прекрасна, настоящая леди и превосходная наездница. Возможно, вы никогда не встретитесь с ней, но…
Анне-Лиз так хотелось зажать уши и убежать из неожиданно ставшего душным зала! Зачем он рассказывает именно ей о своей замечательной невесте? Она с трудом выносила его возбужденный взгляд, его страсть, когда он описывал Мариан: ее ярко-рыжие волосы, молочно-белую кожу, изумрудные глаза. Анне-Лиз была уверена, что теперь образ красавицы Мариан будет преследовать ее.
— Она говорит по-французски и по-немецки, — безжалостно продолжал Дерек. — Она прекрасно подготовлена для того, чтобы стать женой дипломата или государственного деятеля.
— Это то, чего вы хотите? — прервала его Анне-Лиз с мрачным отчаянием. — Быть политиком?
— Когда-нибудь. Только это может заставить меня вернуться в имение, где слишком спокойная жизнь.
— Вам не нравится быть военным в Индии?
— Нравится, — он колебался. — Но вы правы, я не люблю одиночества. — На минуту его карие глаза под темными ресницами показались незащищенными, их мимолетная ранимость сдавила ей сердце.
Она сдержала свои чувства:
— А почему вы не привезете мисс Лонгстрит сюда?
— Я веду слишком рискованную жизнь, чтобы пожелать того же женщине. Кроме того, Мариан не любит Индии.
Анне-Лиз уловила оттенок сомнения. Женщина, любящая мужчину, должна следовать за ним повсюду. Если бы полковник Клавель был ее мужем, она поехала бы с ним даже в джунгли Африки.
— А вы приглашали мисс Лонгстрит в Индию?
— Нет, конечно. Даже не предполагал, но, наверное, сделаю это по возвращении в Англию, — он принужденно улыбнулся. — Я не хочу, чтобы кто-то другой перехватил ее.
— Возможно, — сказала Анна-Лиз с блеском вернувшейся надежды в глазах, — она уже перехвачена?
Но тень, пробежавшая по его лицу, и слова:
— Надеюсь, нет. Мариан — это все, чего я когда-либо хотел от спутницы, — вернули ее на землю.
«Я ненавижу ее, — думала Анне-Лиз страстно в то время, как музыка кончилась и он вел ее по залу. — Я, должно быть, чрезвычайно злая, возможно, мы никогда не встретимся… однако, — она про себя улыбнулась, — Мариан Лонгстрит звучит слишком высокопарно, чтобы быть реальностью».
Анне-Лиз все еще была возбуждена, когда отец пригласил ее на следующий танец:
— В чем дело, котенок? Ты выглядишь удрученной.
Подбородок Анне-Лиз резко дернулся, краска покрыла лицо. Она едва ли призналась бы отцу в своих тягостных нескромных мыслях.
— Ничего особенного, папа. Немного жмут туфли. — Полуправда пробудила в ней чувство вины, поскольку она не привыкла быть неискренней, особенно с отцом.
— Я надеюсь, тебе не настолько больно, чтобы ты не согласилась на польку. — Отец подтрунивал над ней.
Она рассмеялась против воли:
— Ну, папа, ты опрометчив. Я думаю, на следующий гавот тебе стоит пригласить мисс Джейн Унтертон.
— Я уступаю ее таким, как полковник Клавель, и другим молодым людям. — Он взглянул на нее проницательнее, чем бы ей хотелось. — Ты хорошо бы сделала, если бы перестала уделять столько внимания мистеру Клавелю, моя дорогая. Он слишком стар для тебя.
Анне-Лиз задержала дыхание:
— Полковнику Клавелю только тридцать, папа, — ответ прозвучал сердито, поскольку она чувствовала себя неловко. — Кроме того, он очень красив. И кстати, — ее голос ослаб, — я прекрасно сознаю дистанцию между мною и полковником Клавелем.
Отец сжал ее руку:
— Я знаю, что ты умеешь держать себя в руках. Иногда я думаю, что ты умна не по годам. Но я не хочу тебя видеть обиженной. Если мистер Клавель когда-нибудь обратит на тебя внимание, что вполне может случиться, помни, что он честолюбив, а честолюбивые мужчины не женятся на дочерях простых священников.
— Я запомню, папа, — проговорила она. — Но я не думаю, что полковник Клавель может заинтересоваться мной. — И добавила под пристальным взглядом отца: — Я слишком молода и своенравна.
Глядя на высокую стройную фигуру и лицо дочери, Уильям Девон коротко рассмеялся, его яркие голубые глаза искрились весельем. За год или два Анне-Лиз стала похожа на мать, которая была достаточно красива, чтобы привлечь внимание любого знатного мужчины. Он никогда не понимал, как его Элизабет может довольствоваться ролью жены заурядного миссионера, когда она могла бы сделать гораздо более удачную партию. Но, возможно, что он, как и Анне-Лиз, слишком скромен. Несмотря на постоянные трудности, Элизабет казалась полностью счастливой в продолжение двадцати лет его службы священника в Китае. Он приехал в Индию год назад, после смерти Элизабет. Она и Анне-Лиз были так похожи: уравновешенные и грациозные, погруженные в свои мысли и крайне непредсказуемые. Взгляд Анне-Лиз из-
