или он просто чокнутый?
— Не груби, Питер, — отозвалась Мэй. — Тебе бы лучше зайти, но ненадолго. Я не хочу, чтобы твой отец переполошил всю округу. Последний раз он вел себя безобразно.
— Он думает, что тебе нужны мои деньги.
— Он имел в виду свои деньги. Ты еще не заработал ни цента. А если не сдашь экзамены, то и никогда не заработаешь: ты просто не найдешь работы, если оставишь колледж. — Затем Мэй холодно взглянула на Лоренса. — Такси скоро приедет. Вы не забудете, что в четверг вашей матери исполнится шестьдесят пять лет?
Лоренс уклончиво спросил:
— А когда ваш день рождения?
— Тогда же.
Он удивленно моргнул.
— Вы шутите! В тот же день?
— Кто это? — требовательно спросил юноша, изучая Лоренса враждебным взглядом. — Одет как папочка. Какой-нибудь бизнесмен? Что он здесь делает? Сбагрил тебе свою бедную старушку-мать?
В душе Лоренса закипала ярость. Давно уже он не испытывал такой агрессивности, но что-то в парнишке будило в нем зверя.
— Ты нарываешься на хорошую оплеуху! — прорычал он.
— Ха! Попробуйте — и увидите, что получится.
Юноша опять приблизился к нему — тощий, невероятно молодой, но старающийся выглядеть старше и круче. Он вздернул подбородок, лицо потемнело от злости. Мэй загородила ему дорогу.
— Иди в дом, Питер! Ты нагрубил мистеру Хейзу, поэтому оплеуха была бы заслуженной.
— Хейз? — Питер, ощетинившись, уставился на него. — Так это тот парень? Я его не узнал. На снимках в газетах он выглядит моложе и симпатичнее. Наверное, они их ретушируют.
Это замечание отнюдь не укротило гнева Лоренса, особенно когда он заметил, что Мэй едва сдерживает улыбку: ее рот слегка кривился, глаза смеялись. Она легонько подтолкнула Питера в сторону дома.
— Ступай, пока не зашел слишком далеко.
Но он уже успел это сделать. Сжав зубы, Лоренс засунул руки глубоко в карманы брюк, его плечи распрямились, а тело напряглось как тетива.
— Ты идешь? — спросил юноша у Мэй.
— Сейчас, мне нужно только сказать пару слов мистеру Хейзу. Это касается его матери.
— Скажи ему, чтобы он сам о ней позаботился! — Юноша повернулся и зашагал по дорожке к дому.
Взглянув на ее сердцевидное личико, полные мягкие губы, Лоренс процедил сквозь зубы:
— Ваш друг?
Мэй, округлив глаза, неодобрительно посмотрела на него.
— Это вас не касается.
Чистая правда — и все же легче ему от этого не становилось. Напротив чувствуя, что вот-вот взорвется от ярости, он почти выкрикнул:
— Заразился от вас! Вы врываетесь в мою жизнь, задаете личные вопросы, вершите надо мной правосудие, целый день отдаете приказы!
— Шшш. — Она бросила взгляд в сторону подъездной дорожки. — Питер может услышать вас и подумать, что вы на меня нападаете. Еще, чего доброго, вернется и ударит вас. Сегодня он настроен очень воинственно.
— Вы и в самом деле думаете, что я позволю себя ударить?
— Нет. Этого-то я и боюсь, — призналась она. — Не хочу, чтобы вы причинили ему боль.
— Ах какая забота! — зло усмехнулся Лоренс.
Что она нашла в мальчишке? Он нахмурился, признавшись себе, что это вполне объяснимо. Парень был почти ее ровесником. У них должно быть много общего — взгляды на жизнь, пристрастия в музыке, литературе, кино, общие шутки, сплетни, сходные политические настроения, надежды на будущее. В дальнем конце улицы послышался шум мотора.
— Ваше такси.
Мэй положила руку на его запястье. Лоренс замер, каждой своей клеточкой ощущая прикосновение маленьких теплых пальцев к своей коже.
— Пожалуйста, навестите еще раз вашу мать. Я понимаю, нелегко забыть о том, что она оставила вас, но никто не застрахован от ошибок. Постарайтесь ее простить. Дайте ей шанс снова заслужить ваше доверие… Только не поворачивайтесь к ней спиной!
Лоренс почти не слушал ее, охваченный неизведанный прежде порывом. Не в силах оторвать глаз от ее лица, он с трудом боролся с желанием поцеловать Мэй. Ее губы были полными и многообещающими, чувственными и розовыми, как лепестки, и ему так хотелось прикоснуться к ним. Заглянуть как можно глубже в глаза, увидеть золотистые искорки, таящиеся за густыми ресницами…
Что он почувствует? Лоренс отдал бы все на свете, чтобы узнать это. Даже в юности он не испытывал столь неодолимого желания поцеловать девушку, но сейчас боялся оказаться в глупом положении. Мэй может дать ему пощечину или закричать, и этот мальчишка поспешит ей на помощь и затеет драку. Лоренса не пугал юноша, но ужасала безобразная сцена, которая могла бы разыграться здесь, прямо на улице.
Позади них остановилось такси. Лоренс оторвал взгляд от ее лица и отвернулся, пытаясь избавиться от наваждения и в то же время не желая уходить.
Когда он уселся в машину, Мэй окликнула его:
— Приходите на мой день рождения. В следующий четверг, помните? Привезите вашей матери подарок, а не только цветы. В семь часов.
Лоренс не желал связывать себя обещанием или отказом; он откинулся на сиденье и назвал водителю адрес. Когда такси отъехало, он обернулся, но Мэй уже и след простыл. Ему даже показалось, что она лишь пригрезилась ему.
Но Мэй была реальностью, и весьма ощутимой. Сегодня утром он не подозревал о самом факте ее существования. А сейчас в мыслях вставал ее образ и казалось, что он знает ее всю жизнь. Еще раз оглянувшись на удаляющийся дом, он увидел, как играет лунный свет на ветвях деревьев, как серебрятся под ним островки нарциссов. Большая часть окон на втором этаже ярко светилась: дети и старики, должно быть, отправились на покой. Первый этаж затих и погрузился во тьму, а Мэй и этот мальчишка, наверное, тоже сейчас поднимаются наверх.
Что между ними происходит? Целуются ли они? Занимаются ли любовью? Парню никак не больше двадцати, Мэй года на четыре старше. В этом возрасте такая разница еще имеет значение — может быть, поэтому так недовольны родители юноши? Что думают они о происходящем между их драгоценным чадом и этой «роковой женщиной»?
Лоренс невидящим взором уставился в окно, его длинное худощавое тело, расслабившееся на сиденье, покачивалось, когда водитель резко обгонял другие машины. Руки были засунуты в карманы пиджака, на лице застыло свирепое выражение. Его не касается, чем они сейчас занимаются. С какой стати это должно его волновать? Но тем не менее волновало, как ни пытался он убедить себя в обратном.
В субботу вечером он обедал с Ванессой. Все головы в ресторане поворачивались ей вслед. В глазах мужчин читались восхищение и желание, в глазах женщин — недовольство тем, что их спутники не могут оторвать от нее взгляда, и открытая зависть.
Ее вкус был безупречен. Сегодня она надела смелое платье от одного из своих любимых дизайнеров. Лоренс затруднялся с определением его стиля — он являл собой смесь элегантности и классической драмы: темно-синее, с глубоким V-образным вырезом и белым атласным воротником шалькой.
— Нравится? — спросила она Лоренса.
— Да, очень.
— Оно для особых случаев.
Она изучала меню, а он внимательно смотрел на нее.
