убивать немцев. Противник не может выдержать длительное сражение, мы — можем. Мы должны постоянно наседать на противника; ни один командир не должен ослаблять давление на противника. Готовность к ожесточенным боям в течение недели. Вся операция займет примерно 10 дней. Не ждать скорых впечатляющих результатов. 9. Действовать, обеспечив надежный тыл. Быстро перегруппировываться в связи с изменением цели. [137] Поддерживать наступательный порыв. Не ослаблять давления. Если постоянно следовать этим принципам, победа обязательно будет за нами. 10. Боевой дух, средства его поддержания. Обращения к личному составу. Каждый солдат в армии — сражающийся солдат. Несражающихся нет. Все обучены убивать немцев. Мое обращение к войскам. 11. Ставки в сражении. 12. Личный состав должен помнить, что говорить в случае попадания в плен: звание, фамилию и личный номер».
И наконец, я издал личное послание офицерам и солдатам 8-й армии, которое привожу ниже:
«8-я армия Личное послание командующего армией 1. Когда я принял командование 8-й армией, я сказал, что передо мной поставлена цель — уничтожить Роммеля и его армию, и это будет сделано, как только мы будем готовы к сражению. 2. Теперь мы готовы. Сражение, которое мы начинаем, станет одним из решающих сражений истории. Оно будет поворотным пунктом всей войны. Весь мир будет наблюдать за нами, с тревогой следя за тем, кто берет верх. Мы можем дать миру ответ уже сейчас. Верх возьмем мы. 3. У нас первоклассное вооружение; хорошие танки; хорошие противотанковые орудия; в достатке артиллерии и боеприпасов; и нас поддерживает лучшая авиация мира. От каждого из нас, каждого офицера и солдата требуется только одно: пойти в бой с решимостью довести его до конца, с готовностью сражаться и убивать и в итоге победить. 4. Чем скорее мы одержим победу в битве, которая станет поворотным пунктом этой войны, тем раньше вернемся домой к нашим семьям. [138] 5. Поэтому пусть каждый офицер и солдат идет в бой с отвагой в сердце, с решимостью исполнять свой долг до последнего вздоха. И ПУСТЬ НИКТО НЕ СДАЕТСЯ В ПЛЕН, ПОКА ОН НЕ РАНЕН И МОЖЕТ СРАЖАТЬСЯ. Помолимся Господу, чтобы в этой битве он даровал нам победу. Б. Л. Монгтомери, генерал-лейтенант, командующий 8-й армией Ближневосточная группировка 23.10.42».
Утром 23 октября я провел короткую встречу с военными корреспондентами, а во второй половине дня отправился на свой командный пункт, который расположил неподалеку от штаба 30-го корпуса. Вечером почитал книгу и лег спать. Вечером, в 9.40, тысяча орудий начала артподготовку, и 8-я армия, имея в составе 1200 танков, перешла в наступление. Я крепко спал в своем фургоне: в тот момент я ничего не мог сделать, но знал, что понадоблюсь позже. В каждом сражении возникает критическая ситуация, когда все висит на волоске, и я полагал, что должен отдыхать, если есть такая возможность. Как выяснилось, я поступил мудро: мое вмешательство понадобилось раньше, чем я ожидал.
История сражения рассказана мною в книге «От Аламейна до реки Сангро» и генералом де Гинганом в его книге «Операция «Победа». Здесь моя цель — остановиться на моих действиях в некоторых критических моментах сражения. Всю войну я вел подробный дневник, и основа нижеизложенного — мои каждодневные дневниковые записи.
Суббота, 24 октября
Наступление началось 23 октября в соответствии с изложенным выше планом. Весь район представлял собой огромное минное поле, и к восьми утра 24 октября не удалось полностью расчистить два коридора для прохода бронетанковых дивизий 10-го корпуса. Я ожидал, что бронетанковые дивизии, в соответствии с отданными мною приказами, будут сами прорываться [139] на оперативный простор. Но чувствовалось, что танкистам делать этого не хочется, и по прошествии утра у меня сложилось ощущение, что 10-й корпус ведет себя крайне пассивно. Его командование не проявляло особого рвения, не гнало своих подчиненных в бой из-за боязни больших танковых потерь: по сообщениям из 10-го корпуса выходило, что все противотанковые орудия противника — калибра 88 мм (немецкие зенитки действительно использовались в качестве противотанковых орудий, и весьма эффективно). Командир 10-го корпуса не проявлял воли и решительности, которые необходимы именно в тот момент, когда ситуация развивается не лучшим образом, и в бронетанковых дивизиях не ощущалось наступательного порыва. К такого рода сражениям они не привыкли. Мне стало ясно, что я должен незамедлительно вмешаться и активизировать действия дивизий; им явно требовалась твердая рука. Поэтому я вызвал Ламсдена и сказал ему, что он должен «подстегнуть» командиров своих бронетанковых дивизий, а если они и после этого будут топтаться на месте, то я заменю их на более энергичных людей, способных в точности выполнить мой приказ. Эта накачка дала немедленный результат в одной из бронетанковых дивизий. К шести вечера одна из бригад 1-й бронетанковой дивизии вырвалась по северному коридору на оперативный простор. Там ее атаковала немецкая 15-я бронетанковая дивизия, чего я, собственно, и хотел.
Южнее новозеландская дивизия начала продвижение на юго-запад в рамках операций по «перемалыванию». Далее к югу 13-й корпус действовал согласно плану.
Воскресенье, 25 октября
Я всегда считал, что именно на этот день пришелся настоящий кризис в сражении. В половине третьего утра 10-й корпус доложил, что продвижение 10-й бронетанковой бригады по южному коридору на участке 30-го корпуса не такое быстрое, как хотелось бы, из-за минных полей и других сложностей. Командир дивизии доложил, что не доволен развитием ситуации и что, даже если ему и удастся прорваться, то его танки окажутся в очень неудобной позиции у отрогов Митерийского хребта. Его дивизия не обучена и не готова к выполнению столь сложного [140] задания; он хотел остаться на тех позициях, которые занимал в этот момент. Ламсден склонялся к тому, чтобы согласиться с ним. В северном коридоре 1-я бронетанковая дивизия прорвалась через оборонительные рубежи и теперь подвергалась яростным атакам танков противника. Происходило именно то, что доктор прописал, поскольку пока именно я и был тем самым доктором. Де Гинган справедливо рассудил, что мне необходимо встретиться с командирами двух корпусов, с частями которых произошла заминка, и взять ситуацию под контроль. Он назначил совещание на половину четвертого утра на моем командном пункте, а потом разбудил меня и доложил о принятом решении. Я его одобрил. Лиз и Ламсден прибыли вовремя, и я попросил каждого объяснить ситуацию. Атмосферу этого совещания де Гинган очень красочно описал в своей книге «Операция «Победа».
Я узнал, что в 10-й бронетанковой дивизии одна из танковых бригад уже миновала оборонительные рубежи, и существовала надежда, что к рассвету это сделают и другие бригады. Однако командир дивизии хотел вернуться за минные поля и отказаться от добытого преимущества, объясняя это тем, что при дальнейшем продвижении вперед его дивизия может оказаться в невыгодном положении и понести тяжелые потери. Ламсден с ним согласился, спросил, не мог бы я лично поговорить с командиром дивизии по телефону. Я это сделал немедленно и, к своему ужасу, выяснил, что он находится в 16 000 ярдах (примерно в 10 милях) позади передовой танковой бригады. Безапелляционным тоном я приказал ему незамедлительно отправляться в гущу событий и самому возглавить атаку; он должен вести свою дивизию в бой, находясь впереди, а не сзади[11].
Я сказал командирам обоих корпусов, что мои приказы остаются неизменными; не должно быть никаких отклонений и от моего плана. Я попросил Ламсдена задержаться после того, как отпустил остальных, и откровенно поговорил с ним. Сказал, что бронетанковые дивизии обязательно должны прорваться через минные поля, чтобы получить свободу маневра, и промедление [141] и недостаток решительности в настоящий момент могут оказаться роковыми. Если он сам или командир 10-й бронетанковой дивизии этого не понимают, то я назначу других, которые поймут.
К. восьми утра вся моя бронетехника вышла на оперативный простор, и мы заняли позиции, которые я рассчитывал занять к восьми утра, но сутками раньше.
В полдень я провел еще одно совещание с командирами корпусов в штабе 2-й новозеландской дивизии. Уже стало ясно, что дальнейшее продвижение на юго-восток новозеландской дивизии чревато большими потерями, и я решил немедленно его остановить. Вместо этого я приказал, чтобы операции по «перемалыванию» перенесли на участок фронта, контролируемый 9-й австралийской дивизией, продвигающейся на север, к побережью. Новым направлением удара, развернутым на 180 градусов, я надеялся застичь противника врасплох.
Среда, 28 октября
Тяжелые бои продолжались три предыдущих дня, и, глядя на цифры потерь, я начал осознавать, что должен проявить осторожность. Я знал, что завершающий удар будет наноситься на участке фронта, контролируемом 30-м корпусом, но где именно, еще не определился. Теперь же пришла пора завершать
