Аня и Долина Радуг

сказала Фейт.

— Да она даже выше ростом, чем сама миссис Эллиот!

— Ну да, разумеется, но вот внутри… миссис Эллиот говорит, что миссис Блайт внутренне осталась маленькой девочкой.

— Чем это здесь пахнет? — перебил Карл, принюхиваясь.

В следующую минуту все они почувствовали этот запах — совершенно восхитительный аромат, поднимавшийся в неподвижном вечернем воздухе из маленькой лесистой долины у основания холма, на котором стоял дом священника.

— У меня от этого запаха слюнки текут, — сказал Джерри.

— Мы сегодня ели только хлеб и патоку на ужин, а на обед было холодное «то же самое», — пробормотала Уна жалобно.

Тетушка Марта имела обыкновение варить в начале каждой недели большой кусок баранины, а затем подавать ее, холодную и жирную, изо дня в день, пока не кончится. Этому блюду Фейт в минуту вдохновения дала название «то же самое», под которым оно с тех пор всегда фигурировало в доме священника.

— Пойдем и посмотрим, откуда идет этот запах, — предложил Джерри.

Все четверо вскочили, прыжками пронеслись по лужайке, как игривые щенята, перелезли через изгородь и помчались вниз по обомшелому склону туда, куда манил их соблазнительный запах, становившийся все сильнее. Несколько минут спустя, совсем запыхавшиеся, они прибыли в святая святых Долины Радуг, где дети доктора в эту минуту собирались произнести молитву и приступить к еде.

Мередиты робко остановились. Уна пожалела, что они так опрометчиво бросились искать источник чудесного запаха. Но Ди Блайт оказалась, как всегда, на высоте положения и шагнула вперед с дружеской улыбкой.

— Я, кажется, знаю, кто вы, — сказала она. — Вы дети священника, да?

Фейт кивнула, на ее щеках появились ямочки.

— Мы почувствовали запах вашей жареной форели и заинтересовались, что бы это могло быть.

— Вы должны сесть с нами за стол и помочь съесть ее, — улыбнулась Ди.

— Может быть, вам самим мало, — возразил Джерри, бросив голодный взгляд на жестяную сковороду.

— Рыбы полно… будет по три штуки на каждого, — сказал Джем. — Садитесь.

Дополнительного приглашения не потребовалось. Все расселись на обомшелых камнях. Пир был веселым и долгим. Нэн и Ди, вероятно, умерли бы от ужаса, знай они о том, что было отлично известно Фейт и Уне, — у Карла в кармане курточки сидели два мышонка. Но Нэн и Ди так и не узнали об этом, так что неприятно им не было… Где можно познакомиться лучше, чем за обеденным столом? Когда исчезла последняя рыбка, дети доктора и дети священника уже были близкими друзьями и верными союзниками. Они всегда знали друг друга, и так будет впредь. Племя знающих Иосифа поняло, что встретило «своих».

Каждая из сторон изложила другой историю своего маленького прошлого. Дети священника услышали об Авонлее, Зеленых Мезонинах, о традициях Долины Радуг и о маленьком Доме Мечты на берегу гавани, где родился Джем. Дети доктора узнали о Мэйуотере, где до переезда в Глен жили Мередиты, о любимой одноглазой кукле Уны и о петухе Фейт.

Фейт всегда возмущалась, когда люди смеялись над тем, что ее домашний питомец — петух. Блайты понравились ей тем, что приняли это как нечто вполне естественное.

— На мой взгляд, такой красивый петух, как Адам, ничем не хуже собаки или кошки, — заявила она. — Если бы он был канарейкой, никто не удивлялся бы, что я его так люблю. Я сама вырастила его. Миссис Джонсон из Мэйуотера подарила его мне, когда он был еще совсем маленьким желтеньким цыпленочком. Всех его братьев и сестер загрызла ласка. Я назвала его в честь мужа миссис Джонсон. А куклы и котята мне никогда не нравились. Кошки ужасно коварные, а куклы — неживые.

— Кто живет в том сером доме на холме? — поинтересовался Джерри.

— Две сестры — мисс Розмари Уэст и мисс Эллен Уэст, — ответила Нэн. — Мы с Ди будем брать этим летом уроки музыки у мисс Розмари.

Уна смотрела на счастливиц двойняшек глазами, полными печали, слишком кроткой, чтобы ее можно было назвать завистью. О, если бы она тоже могла брать уроки музыки! Это было ее мечтой, одной из самых заветных. Но никому никогда не приходило в голову, что стоило бы учить ее музыке.

— Мисс Розмари такая милая и всегда так красиво одевается, — сказала Ди. — У нее волосы цвета свежих конфет из патоки, — добавила она печально. Ди, как ее мать в давние годы, никак не могла примириться со своими рыжими локонами.

— Мисс Эллен мне тоже нравится, — отозвалась Нэн. — Она всегда угощала меня леденцами, когда приходила в церковь. Но Ди ее побаивается.

— У нее такие черные брови, и голос ужасно грубый, — сказала Ди. — Ох, как боялся ее Кеннет Форд, когда был маленьким! Мама рассказывала, что в первое воскресенье, когда миссис Форд взяла его в церковь, там оказалась мисс Эллен — она сидела прямо у них за спиной. И как только Кеннет увидел ее, так завизжал… и визжал, и визжал, пока миссис Форд его не увела.

— Миссис Форд? Кто это? — спросила Уна с любопытством.

— Форды не живут здесь постоянно. Они только приезжают на лето. А в это лето совсем не приедут. Здесь у них есть маленький домик — далеко, далеко на берегу гавани, — где раньше жили наши папа и мама. Жаль, что вы не видели Персис Форд. Она очень хорошенькая — просто картинка.

— Я слышала о миссис Форд, — вмешалась Фейт. — Берти Шекспир Дрю мне про нее рассказывал. Она четырнадцать лет была замужем за мертвецом, а потом он ожил.

— Глупости! — возмутилась Нэн. — Все было совсем не так. Берти Шекспир никогда не может ничего объяснить толком. Я знаю всю историю и когда-нибудь расскажу вам, но не сейчас. Слишком долго рассказывать, а нам пора домой.

В этот час тетушка Марта уже лежала в постели, а священник был по-прежнему слишком глубоко погружен в размышления о бессмертии души, чтобы помнить о том, что тело смертно. Но дети священника тоже пошли домой, и в их головах роились видения предстоящих радостных дней.

— Я думаю, в Долине Радуг даже веселее, чем на кладбище, — сказала Уна. — И я прямо-таки влюбилась в этих славных Блайтов. Так приятно, когда можешь полюбить других людей, — а ведь очень часто бывает так, что просто не можешь. Папа сказал в своей проповеди в прошлое воскресенье, что мы должны любить всех. Но как такое возможно? Как мы могли бы полюбить, например, миссис Дейвис?

— О, папа так говорит только с церковной кафедры, — беспечно отозвалась Фейт. — У него достаточно здравого смысла, чтобы не думать так, когда он выходит из церкви.

Тем временем дети доктора направились в Инглсайд — все, кроме Джема, который ускользнул от остальных на несколько минут, чтобы заглянуть в отдаленный уголок Долины Радуг. Там росли перелески, а Джем никогда не забывал принести букетик матери, пока они еще не отцвели.

ГЛАВА 5 Появление Мэри Ванс

— В такие дни, как этот, чувствуешь, что вот-вот произойдут какие-нибудь события, — сказала Фейт, готовая немедленно откликнуться на манящий зов чистого как хрусталь воздуха и голубых холмов.

В безудержном восторге она тут же пустилась в пляс на могильной плите Хезекаи Поллока, к превеликому ужасу двух почтенных старых дев, которым случилось проезжать мимо как раз тогда, когда Фейт скакала на одной ножке, дрыгая другой и размахивая в воздухе обеими руками.

— И это, — простонала одна из почтенных старых дев, — дочь нашего священника!

— Чего же еще ожидать от детей вдовца? — простонала вторая почтенная старая дева. И обе они покачали головами.