обращаться, а ты пойдешь со мной.
– Я не пойду! Ладуры прикончат меня…
– Им не позволит это сделать твоя сестра. По поводу нее я уверен лишь в одной вещи. Ты – ее слабость. Она обожает тебя.
– Я знаю, знаю. – Уоррен спрятал лицо в ладонях. – И она для меня значит все на свете.
Деклан с некоторым сожалением смерил его взглядом, а потом сказал:
– Я должен разыскать лорда Седрика. Где сейчас Ладуры? Все еще на Рю Рояль?
– Нет. Они уехали – следом за Кэтрин. Слишком поздно. У нее не осталось шанса.
– Но не смогут же они всю жизнь накачивать ее зельем, – мрачно заметил Деклан. – В один прекрасный день она заговорит.
– Нет. Майор, этого не будет. Она обречена, и я позволил этому свершиться. – Голос Уоррена превратился в отчаянный вопль: – Почему ты не пристрелил меня?! Давай же! Нажми курок! Я не хочу жить!
– Ну уж нет, приятель. Ты так просто не отделаешься. Ты вместе со мною отправишься к лорду Седрику и во всем признаешься. А потом мы отдадим куклу колдунам и поспешим на плантацию.
В этот раз дорога до «Края Света» заняла гораздо больше времени, чем обычно: размокшая дорога превратилась в две вязкие колеи. И хотя Клод был отличным возницей, ему едва удавалось управляться с экипажем под проливным дождем в сгустившейся тьме.
Кэтрин притулилась в самом углу, страдая от горя. Все, чего она желала, – убраться подальше от Нового Орлеана, от Ладуров. Наверное, лучше всего было бы вообще покинуть Америку с первым же пароходом, но об этом следует посоветоваться с Седриком. А теперь ей надо было позволить ранам затянуться, постараться собрать воедино остатки воли и подумать над своим будущим.
«И зачем я только узнала, что такое эта любовь, – сетовала про себя Кэтрин. – Я была так счастлива в своем неведении, и я чувствую, что отныне мне не суждено быть счастливой. Они развратили меня, они лишили меня невинности, они убили во мне веру в человеческую доброту». – И ее сердце обливалось кровью при мысли обо всем, что было утрачено безвозвратно.
Слезы сочились по углам ее зажмуренных глаз, и она почувствовала чье-то прикосновение.
– Не плачь, Кэтрин, – тихо проговорила Элиза. – Я уверена, что все, что ни случилось, – к лучшему.
Кэтрин была благодарна ей за эту уверенность. В прошлом Элиза частенько выводила ее из себя своими странными выходками, однако теперь она полностью доказала свою преданность. Ведь это она приказала закладывать кареты, погрузить в них весь багаж, она заставила экономку и дворецкого поторопиться со сборами и не задавать лишних вопросов, она объяснила Анри, что он должен последовать за ними, как только сможет.
И вот теперь не кто иной, как Элиза, пропустив в ворота усадьбы промокший растянувшийся кортеж, прикрикнула на слуг и заставила их заниматься своими делами. Им достаточно было знать то, что приехала их хозяйка и что она останется в имении, сколько ей заблагорассудится.
– Камин в спальне у мисс Кэтрин, – приказала она, как только вошла в дом с Кэтрин, Иветтой и Филлис – со всех четверых потоками стекала вода.
Слуги засуетились, выполняя ее приказы. Под абажурами ламп засияли огни, в каминах затрещали дрова, на кухне принялись готовить еду. Столь внезапное вторжение взбаламутило слуг, которые уже предвкушали ленивое времяпровождение, обычное для зимы: хорошо кушать и вволю спать в своих каморках, не опасаясь, что их кто-то потревожит вплоть до весны. Селеста принялась за служанок, которые засуетились, как всполошенный курятник, в то время как Пьер управлялся с мужской частью обслуги.
Кэтрин стояла на галерее, глядя на дождь. Плантация сейчас выглядела совсем по-иному, ее не заливали сияющие солнечные лучи. Деревья поникли под грузом влаги. Резкий запах намокшей травы смешивался теперь с тяжелыми испарениями, приносимыми ветром с болот: смесь гнилостных выделений почвы, испражнений аллигаторов и разлагающихся трупов болотных тварей.
«3aтeм, ох, зачем только я приехала? – вздыхала она, захваченная внезапной волной ужаса. – Наверное, лучше было бы искать укрытия в отеле Святого Карла… Но нет, ведь там остановился и Деклан Уокер».
– Да уйди же ты наконец с этой промокшей галереи. Тебе лучше всего поможет горячая ванна, – заявила Элиза, входя в ее комнату.
И вот уже Филлис наполняет ванну, возле огня греются полотенца, завернутые во фланель горячие кирпичи положены в кровати, а обед приказано подать сюда. Обед на двоих, конечно. Элиза ни на секунду не отходила от Кэтрин, услала Филлис и сказала Ти-Жану, что он свободен. Ему нет никакой нужды нести вахту у хозяйки под дверью. Иветта принесла сюда ее ночную рубашку. Приняв следом за Кэтрин ванну, Элиза уже сидела на вертящемся стульчике возле туалетного столика, расчесывая влажную массу волос.
– Ну как, уютно мы устроились? – спросила Элиза, глядя на прилегшую Кэтрин. – Это напоминает мне дортуар в пансионе, где я училась. Мы могли вволю болтать, пить вино и закусывать прямо ночью. Все девочки вместе, и ни одного настырного мужика поблизости.
Кэтрин отбросила свои подозрения по поводу Элизы, отдавая ей должное как приятной компаньонке в лучшем смысле этого слова, всегда готовой развлекать ее забавными историями. Она устроилась во время обеда на кровати подле Кэтрин, и они с аппетитом поели, причем Элиза старательно следила за тем, чтобы их бокалы не пустовали.
– Мне стало намного лучше, – сонно пробормотала наконец Кэтрин. – Спасибо тебе за поддержку.
– Тебе ни к чему благодарить меня, крошка. Разве мы с тобою не подруги? О, мы замечательно проведем время, я обещаю тебе, в этом заброшенном доме. Пусть себе Ладуры рвут и мечут. Здесь им до тебя не добраться, правда?
– Скоро приедет дядя Седрик. – Кэтрин поудобнее устроилась на подушках, голова у нее кружилась все сильнее. – Он все расставит по местам. Я хотела бы вернуться домой, но я заскучаю без тебя, Элиза. Ты приедешь ко мне в Англию?
